Хотели принца? Нате - получите, распишитесь!

— Кто?! — бесцеремонно перебила я его своим возгласом.

— Кронпринц рода Аррилусов! — повторил мне он. — Мой отец был правителем… Так получилось, что мои родители погибли… и возможно погиб бы и я, если б не ты.

— Я? — удивляюсь.

— Да, ты! Это ж ты меня вернула в родовое гнездо.

— Это каким же образом? — спрашиваю.

Хотя уже примерно знаю ответ.

— Ты меня из черного вихря вынула! Сил у меня не было свой облик даже поддержать. И был я тем маленьким зверенышем, которого ты странно называла — мыша.

— Э-а…

Меня одарили не очень ласковым взглядом.

— А так вот почему нам дракона на блюде подали! Это царский деликатес? Тото ты так сразу расписался в доставке.

"Чего, чего, Эля, а недоеденный дракон должен тебя менее всего волновать в данное время", — мысленно одергиваю я себя.

— Что? Ты про заврика? Ну может быть… Но ты же сама платила — трилистник!

— Ой…

— Что?!

— Я… это… не очень, вернее очень… не по королевски к вам… относилась-то, — смущаюсь я.

— Главное я жив! И я найду тех, кто повинен в гибели моих родителей! А сейчас, если не возражаешь, я бы поспал — мне надо восстановить силы.

И он как сидел — упал спиной на кровать. И замер.

— Э-Э… — я посмотрела на него. — Э? Спит? Ну ни фига себе! Уснул. А мне теперь как? А я? Мне где спать то теперь? Тут одна кровать!

От обиды я закусила губу. Встала, подошла к окну — бойнице. От туда дул прохладный ветерок.

"Во, блин, здесь даже стекол нет! Я ж замерзну и комары"…

Но потом одернула себя: " Ну ты Эля даешь? О себе думаешь! У человека родители погибли, сам чуть не погиб, а ты…"

"А я… я так и не успела рассмотреть его крылышки", — мелькает мысль.

И вообще я его не рассматривала толком-то. Даже тогда, когда уже не прятала и он спал со мной вместе на подушке. И приходит дурацкая мысль: "А что мешает снова спать вместе? Тем более здесь одна кровать. Ну не на полу же мне в самом деле спать"!

В комнате правда кроме кровати ничего не было. Даже стульев — вернее лавок или еще чего-либо. Одна небольшая кровать и все.

— Никто ведь не узнает, — успокоила я себя. — А утром я проснусь раньше его.

Стянула с этого принца сапоги и подумав, что и так пойдет, подтащила его к подушке, что б ноги не были на полу.

— Ну вот, — сказала и отогнув край одеяла, залезаю под него. — Ты на своей половине сверху одеяла, я на своей — под одеялом.

Закуталась одеялом и провалилась в сон.

7

Проснулась от чьих-то голосов. Они, голоса, охали, ахали, возмущались, восторгались… Короче спать мешали! Открываю глаза — я под одеялом на одном краю кровати, а на другом краю сверх одеяла черноволосый парень. Меня как ветром с кровати сдуло. А, ну да, вчерашний принц, — вспоминаю я.

Людей в комнате пятеро. Четверо мужчин и один не то гном, не то карлик, не то просто старикашка какой-то седовласый. Четверо ахают-охают, а старикашка парня трясет за плечо. Тот нехотя просыпается. Оглядывает их. И, сев на кровати, трясет головой.

Видно остатки сна сгоняет, думаю я. Потом поднимается и обнимает седовласого.

— Наставник! Как я рад!

— А как я рад, ваша светлость, ваше величество! — восклицает наставник.

— Мы уж и не надеялись…

— Да, вашество, — хором говорят остальные.

А я ловлю себя на мысли, что стою и думаю о том, что «вашество» — это, наверное, ваша светлость и ваше величество в одном флаконе? «Вот права была Светка! Про мои инстинкты! Вместо того чтобы думать, чего со мной теперь будет, ибо застали меня в одной постели с этим их принцем, будь он неладен, я о фигне думаю»! А мужики на меня как-то недобро смотрят. Вон пальцами на меня тыкают. А я стою как в вакууме, ничего не слышу — вся в своих мыслях.

— Это она? — вырывает вдруг меня голос старца из моих мыслей.

— Да, — отвечает принц.

— Спасибо тебе, дева, — шагает ко мне старец.

— Да пожалуйста, — машинально говорю я.

У мужиков, смотрю, глаза округлились. У старца одна бровь кверху поползла. А принц усмехается.

— Я ж говорю, она необыкновенная человечка.

— Да-а-а… — протянул старец.

— Она и на ложе к нему осмелилась… — заикается один из четырех.

— А что я на полу должна была спать?! — не удержалась я.

Мужики, смотрю, застыли как истуканы. А у седовласого вторая бровь кверху поползла. И только он хотел что-то сказать, как дверь распахнулась с такой силой, что, как ее вообще не сорвало, удивляться только приходится. А в комнатушку влетает…

«О! А он на их принца чем-то похож! Тоже вон высоченный, черноволосый».

И как-то недобро на меня глянул, а потом — сама улыбчивость — к принцу бросился.

— Мальчик мой! Ты жив! Я так рад! — обниматься с ним полез.

— Дядя! — тот шагнул к нему навстречу.

А дядя, улыбаясь, обнял его и вдруг глянул на меня зло так. Отпустил принца и опять улыбается ему. «Мда»… — думаю, — «не рады здесь мне. Доложили, пожалуй, уже, что застали нас на одной кровати. Но, может, из благодарности, что принца вернула, помогут домой-то всё ж вернуться…»?

А дядя, обнимая принца, воркует: «Тебе, мой мальчик, надо силы восстановить. Пойдем, я тебе отвар самолично останавливающий сделаю».