Хорошо быть тихоней

Питер хотя и понимал, что это подло, но спорить не стал. По крайней мере, так он сам сказал. Однако вчера, после шоу, Крейг стал ему расписывать, как кувыркался с новой девчонкой перед самым выпускным. Тут Питер ему и сказал: если ты не откроешь Сэм правду, это сделаю я. Ну, Крейг ни в чем признаваться не стал, а Питер подумал: ладно, это не мое дело, но потом на тусовке случайно услышал разговор между Сэм и Мэри-Элизабет. Сэм говорила, что Крейг – это, наверно, ее «судьба» и что она, уехав учиться, всеми силами постарается сберечь их отношения «на расстоянии». Письма. Телефонные звонки. Каникулы. Выходные. Тут Питер не выдержал.

Подошел он к Крейгу и говорит:

– Либо ты скажешь ей правду немедленно, либо это сделаю я.

Крейг увел Сэм в спальню. Некоторое время они отсутствовали. Затем Сэм вышла и, сдерживая слезы, направилась прямо к дверям. Крейг не бросился за ней. И это было, по-моему, хуже всего. Не то чтобы он обязан был попробовать с ней помириться, но броситься за ней все равно должен был.

Знаю одно: Сэм была просто убита. Мэри-Элизабет и Элис побежали за ней следом, чтобы с ней ничего не случилось. Я тоже рванулся к дверям, но Патрик меня удержал. То ли хотел дознаться, в чем дело, то ли счел, что с подругами ей сейчас будет легче.

Хорошо, что мы остались. Думаю, мы своим присутствием предотвратили кровавую разборку между Крейгом и Питером. При нас они только орали. Тогда-то я и узнал факты, которые тебе излагаю.

Крейг повторял:

– Пошел ты в жопу, Питер! Пошел ты в жопу!

А Питер ему:

– Нефиг было трахаться с кем попало! Тем более в день ее выпускного! Ублюдок!

И так далее.

Когда страсти накалились до предела, Патрик вклинился между парнями и мы с ним выволокли Питера из квартиры. Девушек наших поблизости не оказалось. Короче, загрузились мы в машину Патрика и отвезли Питера домой. Он всю дорогу кипятился и поносил Крейга. Тогда-то я и узнал остальные подробности, которые тебе изложил. Наконец высадили мы Питера, и он взял с нас слово подтвердить Мэри-Элизабет, что он ей не изменяет, потому что это правда. Он просто не хотел, чтобы на него пала тень от этого «козла».

Мы пообещали, и он скрылся в подъезде своей многоэтажки.

Мы с Патриком не могли знать, что именно Крейг рассказал Сэм. Оставалось только надеяться, что он изложил ей «мягкую» версию неприглядной правды. Ровно столько, чтобы она от него отступилась. Но не столько, чтобы она впредь подозревала всех и каждого. Хотя, возможно, лучше уж знать всю правду. Но если честно, я не уверен.

Короче, мы условились ничего ей не рассказывать, если только Крейг не ограничился какими-то «мелочами» и Сэм не соберется его простить. Надеюсь, до этого не дойдет. Надеюсь, Крейг сказал ей достаточно, чтобы она выбросила его из головы.

Объехали мы те места, куда могли податься девушки, но безуспешно. Патрик предположил, что они просто катаются по городу, чтобы Сэм «слегка остыла».

Короче, высадил он меня у дома. Обещал позвонить утром, если что-нибудь узнает.

Перед сном я кое-что для себя уяснил. По-моему, это важно. Я уяснил, что в течение всего вечера ни разу не испытал радости от того, что Крейг и Сэм расстались. Вообще никакой.

Ни разу не сказал себе: вот теперь, наверно, Сэм к тебе потянется. Все мои мысли были о том, насколько ей сейчас больно. Видимо, тогда я и понял, что люблю ее по-настоящему. Потому что я ничего для себя не выиграл и ничуть от этого не расстроился.

В гости к Биллу я шел с тяжелым чувством, потому что утром Патрик не позвонил. Мне было очень тревожно за Сэм. Я набрал их номер, но никто не снял трубку.

У Билла совсем другой вид, когда он не в костюме. Он меня встретил в старой университетской футболке. «Университет Брауна», какого-то линялого цвета. Футболка, а не университет.

Его девушка была в сандалиях и в симпатичном платье в цветочек. Подмышки не бреет. Честное слово! Похоже, им вместе очень хорошо. Я порадовался за Билла.

В доме у них уютно, хотя мебели совсем мало. Масса книг – я полчаса про них расспрашивал. На стене – их общая фотография студенческих времен. У Билла на ней длиннющие волосы.

Его девушка стала готовить обед, а Билл нарезал салат. Я сидел на кухне, пил имбирную шипучку и смотрел на них. На обед было какое-то блюдо из макарон, потому что девушка Билла не ест мясного. Билл теперь тоже не ест мясного. В салате, правда, попадались какие-то кусочки соевого бекона, потому что по бекону они оба скучают.

У них отличная подборка джазовых пластинок, и обедали мы под аккомпанемент джаза. Через некоторое время они откупорили бутылку белого вина, а мне дали еще банку имбирной шипучки. Потом у нас завязалась беседа.

Билл спрашивал меня насчет «Источника», а я отвечал, не забывая быть фильтром.

Потом он спросил, как прошел мой первый учебный год в старшей школе, и рассказал, упомянув все истории, в которые «погружался».

Затем он стал задавать вопросы насчет девушек, и я ответил, что по-настоящему люблю Сэм и хотел бы знать, что сказала бы автор «Источника» по поводу того, как я для себя открыл, что люблю ее.

Билл меня выслушал и замолчал. Прокашлялся: