Хорнблауэр и «Атропа»

Улыбка сменилась хитрой гримаской; маленький Горацио плюхнулся на четвереньки и галопом понесся по комнате. Хорнблауэр побежал за ним, подхватил, поднял в воздух. Малыш зашелся от смеха. Простое, чудесное удовольствие – и тут Хорнблауэр, держа брыкающегося ребенка на вытянутых руках, вспомнил, как висел на вантах «Неустанного», когда упала бизань-мачта, а он был на марсе. Его сын тоже узнает опасность и… и страх – позже, когда вырастет. Нет, пусть эта мысль не омрачает теперешнее счастье. Хорнблауэр опустил ребенка на пол, потом вновь поднял на вытянутых руках – успех, судя по счастливому хохоту, был сногсшибательный.

Постучавшись, вошла хозяйка.

– Какие мы большие! – сказала она.

Хорнблауэр постарался не смутиться, что его поймали за тем, как он явно наслаждается игрой с собственным ребенком.

– Не знаю, что на меня нашло, – сказала хозяйка. – Совсем позабыла спросить, хотите ли вы ужинать.

– Ужинать? – переспросил Хорнблауэр. Последний раз он ел в Гринвиче.

– Яичницу с ветчиной? – предложила хозяйка. – Вареного мяса?

– И того, и другого, пожалуйста, – ответил Хорнблауэр.

– Я мигом, – сказала хозяйка. – Позанимайтесь пока с молодым джентльменом.

– Я должен подняться к миссис Хорнблауэр.

– Еще десять минут она без вас проживет, – весело сказала хозяйка.

Яичница с ветчиной божественно благоухала. Эмили понесла маленького Горацио в постель, Хорнблауэр с аппетитом принялся за еду. Яичница, потом холодное мясо с маринованным луком и кружка пива. Еще одно простое удовольствие – наесться вволю и даже немного больше. Обычно он строго следил за собой, к обжорству же относился с презрением, и потому мысль, что он ест слишком много, придавала еде особый аромат. Успешно выполнив сегодня свой долг, он, что редко с ним случалось, мог не волноваться о завтрашнем дне, даже зная, что послезавтра идти на прием к королю. С Марией все в порядке, и теперь у него есть дочь – дочь, которая станет такой же прелестной, как и сын. Тут он чихнул три раза подряд.

Глава VI

– Уайтхоллская пристань, – сказал Хорнблауэр, садясь в гичку у Дептфордского пирса.

Хорошо, когда есть своя гичка – матросы гребут быстрее лодочников, и к тому же им не надо платить.

– Весла на воду! – крикнул рулевой.

Конечно, шел дождь, и по-прежнему дул западный ветер. Ливень стучал по воде, молотил по дождевикам несчастных матросов и громко барабанил по зюйдвестке, которую Хорнблауэр надел, предусмотрительно спрятав треуголку под плащ. Он постоянно шмыгал носом – такого насморка у него не было еще никогда. Хорошо бы высморкаться, но для этого надо лезть под плащ за носовым платком, что нежелательно. Сидя в плаще, как в палатке, накрытый сверху зюйдвесткой, Хорнблауэр мог надеяться, что, если не будет шевелиться, доберется до Уайтхолла сухим. Он продолжал шмыгать.

Вверх по реке, сквозь дождь. Под Лондонский мост, вдоль изгибов реки, которые Хорнблауэр так хорошо изучил за последние дни. Дрожа, он съежился под плащом. Он точно знал, что ни разу в жизни ему не было так плохо. Надо было лежать в постели, прикладывать к пяткам нагретые кирпичи и пить горячий разведенный ром. Однако нельзя сослаться на болезнь, когда первый лорд Адмиралтейства собирается представить тебя ко двору, даже если бьет озноб и ноги как ватные.

Ступени были скользкими после прилива, и Хорнблауэр, поднимаясь по ним, едва держался на ногах. На верхней ступеньке он свернул и сунул в карман зюйдвестку, надел треуголку и, пригнувшись, заспешил под дождем к Адмиралтейству. Хотя до него было всего сто пятьдесят ярдов, он успел забрызгать чулки, а в треуголку налилась вода. Войдя, он с удовольствием погрелся у камина в капитанской комнате, пока не пришел Брейсгедл и не сказал, что его сиятельство ждет.

Сент-Винсент стоял под портиком.

– Доброе утро, Хорнблауэр, – сказал он.

– Доброе утро, милорд.

– Затишья все равно не дождешься, – сказал Сент-Винсент, глядя на дождь и прикидывая на глаз расстояние до экипажа. – Идемте.

Он мужественно заковылял вперед, Хорнблауэр и Брейсгедл за ним. Они были без плащей – Хорнблауэр оставил свой в Адмиралтействе. Им пришлось ждать, пока Сент-Винсент заберется в экипаж. Потом влез Хорнблауэр, Брейсгедл втиснулся последним и сел на откидное переднее сиденье. Экипаж загромыхал по мостовой, дрожание окованных железом колес сливалось с бившим Хорнблауэра ознобом.

– Глупости, конечно, ездить от Адмиралтейства до Сент-Джеймского дворца в экипаже, – ворчал Сент-Винсент. – Я по три мили проходил по шканцам на «Орионе».

Хорнблауэр снова шмыгнул носом. Он не мог даже поздравить себя с тем, что из-за вызванных болезнью мучений не испытывает обычного своего волнения, – он так отупел, что утратил способность к самоанализу.

– Вчера я прочел ваш рапорт, Хорнблауэр, – продолжал Сент-Винсент. – Удовлетворительно.

– Спасибо, милорд. – Хорнблауэр собрал все силы. – Хорошо прошли вчера похороны в соборе Святого Павла?

– Неплохо.

Экипаж громыхал по дворцовой аллее.