Холостяк (ЛП)

— Ты понимаешь, как плохо это будет выглядеть? — Он хмурит темные брови. — Тебя наняли, чтобы присматривать за ее деньгами, а теперь ты суешь свой нос туда, куда тебя не просили, убеждая ее в том, что есть дело, за которое будет выставлен счет, и еще предстоит сделать дополнительную работу. Ты не сделаешь это бесплатно, Дерек.

— Конечно, нет. — Не дай Бог, чтоб хоть один час не был оплачен — И я профессионал. Это не будет выглядеть плохо. Серена хороший человек. Она заслужила свое имя. Заслужила свою репутацию. И свое наследство.

— Какая она, эта Серена? — Его тон меняется. Он дразнит меня.

— Почему это имеет значение?

— Как бы ты ее описал?

Я смеюсь про себя, сохраняя серьезное лицо.

— Ты хочешь, чтобы я сказал тебе, что она красивая. Ты хочешь, чтобы я сказал, что она прекрасна и умна, и воплощение благородства, а затем ты обвинишь меня в том, что у меня есть на нее планы, а затем ты заявишь, что мой взгляд предвзятый, и меня следует отстранить с должности ее финансового опекуна.

Отец стискивает зубы и скрещивает руки на груди.

— Ты думаешь, как твой старик. На один шаг вперед.

— Она мой клиент. Это все, кем она может быть. Никакие границы не будут пересекаться. Ни одно доброе имя не будет запятнано. Я профессионал.

Он изучает меня, один глаз прищурен.

— Даю слово, — говорю я.

Телефон отца звонит — своевременное прерывание — и он нажимает кнопку громкоговорителя мясистым пальцем.

— Дерек у вас? — голос Глэдис пронизывает мои барабанные перепонки.

— Да, Глэдис. Я здесь.

— Кайла на второй линии. — Она вешает трубку.

— Какого черта Кайла хочет в среду? — Отец вопросительно смотрит на меня, и я закатываю глаза, прежде чем вернуться в свой кабинет, потому что я не обладаю чертовой магией, чтобы знать это.

Я со стоном говорю в трубку, когда через мгновение сажусь за свой стол:

— Что тебе нужно?

Бывшая жена шипит:

— Ты всегда так рад поговорить со мной.

— Хейвен в порядке?

Ее пауза посылает электрический разряд в мою грудь.

— Конечно, она в порядке, Дерек. — Она буквально выплевывает слова.

— Тогда почему ты беспокоишь меня в офисе в середине недели? Разве ты не должна быть на пилатесе? Или среда для барре? Нет, подожди. Горячая йога. Виноват.

Кайла вздыхает.

— Ты просто злишься, что мое тело теперь выглядит лучше, чем когда-либо, и в первую очередь тебе не нравится именно это.

— Да, да, — говорю я. — Я хорошо знаю, что твоя скульптурная задница — для нового мужчины в твоей жизни. Или я должен сказать, старика? Разве он не в два раза старше тебя?

Она не отвечает, и я широко усмехаюсь, воображая ее кипящей от злости на залитой солнцем кухне, белой кухне в каком-то скучном пригородном районе, расположенном в двух часах езды. Держу пари, что у нее самая большая кухня во всем районе, но ирония в том, что Кайла не готовит. Не может даже воду вскипятить.

— И что ты хочешь этим сказать? — отвечает она сквозь зубы тоном, который хуже, чем тупой нож для масла.

— Я думаю... ничего? — Я задыхаюсь от смеха. Боже, как я люблю ругаться с Кайлой. В некоторые дни лучше всего иметь ее в качестве бывшей жены. — Полагаю... наверное, я просто хотел напомнить тебе, что ты замужем за парнем с морщинистыми яйцами.

Я слышу, как она хлопает телефоном по столу. А потом замолкает. Но она все еще там. Я слышу, как она шумно дышит.

— Мы закончили? — Спрашивает она спустя мгновение. — Пожалуйста, побольше уважения к отчиму твоей дочери.

— Ты имеешь в виду, к приемному дедушке? — Я отодвигаю телефон, чтобы она не слышала, как я смеюсь. Когда возвращаюсь, она накидывается на меня. — В свою защиту спешу сказать, что это придумала Хейвен.

— Конечно. Я очень сомневаюсь, что Хейвен придумала все это сама.

— Ладно, возможно, мы придумали это вместе.

— Повзрослей, мать твою, Дерек. Серьезно. Повзрослей.

Большую часть времени я являюсь воплощением взрослого. Но иногда жизнь может быть настолько чертовски жестокой, что единственный способ справиться с ней, это иметь чувство юмора. Кто женится на любви всей своей жизни, и у них рождается великолепная девочка, кто творит эту красивую жизнь вместе, а потом рано приходит домой в пятницу перед Днем святого Валентина, чтобы найти шестидесятилетнего пластического хирурга, который поставил твоей возлюбленной грудные импланты, и который вколачивается в нее сзади, когда она наклонилась над спинкой дивана?

Чертовски весело.

К тому моменту импланты стояли у нее уже год. Я вспомнил, что в тот день, когда прекратила кормить грудью Хейвен, она сказала, что они стали ужасны, и потребовала, чтобы я заплатил за операцию, чтобы исправить и сделать их прежними. Все, что я знал, что их влечение зародилось в тот день, когда он положил свои руки на ее сиськи в смотровой комнате номер четыре.

Пять штук на новые импланты. Десятки тысяч, потерянных при разводе. А треть моего ежемесячного дохода направляется прямо в ее фонд поддержки ребенка, пока она играет в домохозяйку для доктора Герберта Ходжа Четвертого.