Холостяк

— Нет-нет, Гиттар… мы говорим…

Поскольку она достигла того возраста, когда следует сперва обо всем договориться, прежде чем позволить малейшую ласку. Гиттар, который достиг того же возраста, понял это и, ничуть не задетый в своем порыве, продолжил:

— Я ошибался, милый друг. Я вас не понимал. Вы были для меня загадкой. И этот вечер, по случайности, по одной случайности, позволил мне, наконец, вас понять.

Поскольку эти слова он произнес взволнованным голосом, Клотильда неожиданно встала, затем, глядя на Гиттара, который встал в свой черед, сказала следующие простые слова: "Бог мой! Что же я делаю?"

Гиттар вопросительно посмотрел на нее.

— Я слишком взволнованна, — сказала она, чтобы объяснить этот крик.

— Слишком взволнованны?

— Да, но не будем больше говорить обо всем этом, давайте? Пойдем к нашим друзьям.

— Мы встретим вашего мужа.

— О! Какие пустяки.

Мадам Пенне, сопровождаемая Гиттаром, сделала несколько шагов, затем, обернувшись, посмотрела на море, сплошь покрытое, казалось, серебреными чешуйками. Отдаленный рокот доносилось до двух наших героев. Это был рокот моря, природной стихии, и, между тем, он доносилось до них человеческим бормотанием.

— Последний раз взгляну на море, — сказала мадам Пенне, — прежде чем погрузиться в "это".

И она указала на огоньки, видневшиеся в листве деревьев, на фасад, сиявший белизной под лучами прожекторов, на это сосредоточение тепла, в котором, как горячечный больной, инстинктивно чувствуешь центр жизни.

Гиттару захотел настроиться на волну этой безмятежности, что, как ему казалось, должно было подходить роли влюбленного, и это при том, что он абсолютно ничего не испытывал.

— Там, — сказал он, — лицемерие. Что за контраст!

Но Клотильда была уже вновь захвачена "этим".

Два друга только влились в толпу приглашенных, как их позвал чей-то голос: это был голос мсье Пенне, который был с Бригиттой и мадам Бофорт. Гиттар скрыл смущение. Клотильда радостно закричала:

— Вы видите, мне повезло больше, чем вам. Я все-таки нашла нашего друга.

Она обернулась к Гиттару:

— Мы вас повсюду ищем.

Все, за исключением Гиттара, рассмеялись. Положение было щекотливым. Он чувствовал, что всем собравшимся вокруг него он по той или иной причине не нравился. Когда он встречал их поодиночке, еще куда ни шло. Но в сборе, он чувствовал, они могли сообщить друг другу каждый свою причину и, в итоге, сплавив их в одну, доставить ему неприятностей.

Мадам Бофорт определенно держала на него зуб за то, что он покинул ее свиту. Мсье Пенне ревновал к нему свою жену. Бригитта, увещаемая всеми, не видела никакого особого смысла принимать сторону Гиттара, а Морэн, на мужскую прерогативу которого он посягнул, не мешал событиям развиваться, уверенный, что время лишь играло ему на руку. Между тем, несмотря на эту глухую злобу, ему выражали радушие. Никто словно бы не замечал ничего странного в его поведении. При этом между ними как будто бы существовало взаимное согласие. Они удостоверивались, спрашивали, чтобы находить подтверждение своим словам. Гиттара это несколько смутило, не то, чтобы ему было неприятно застать в сборе тех женщин, с каждой из которых ему довелось вести разговоры достаточно странные (поскольку ему на это было наплевать), но чувствовать недоброжелательность этой компании.