Холостяк

Пряжкина оборачивается: из передней входит Мошкин в шапке и шубе Он медленно идет до середины сцены, уронив руки и неподвижно уставив глаза на пол Стратилат идет за ним.

Пряжкина и Шпуньдик(вскакивая вместе). Ну, что? Ну, что?

Мошкин (не глядя на них). Съехал!

Шпуньдик. Съехал?

Мошкин. Да, съехал и не велел сказывать, куда… то есть мне не велел сказывать; недаром шельма дворник смеялся… Да я узнаю, завтра, сегодня же узнаю; в департаменте узнаю. Он от меня не отделается… нет, нет, нет!

Шпуньдик. Да сними же шубу, Михайло Иваныч…

Мошкин (сбрасывая шапку на пол). Возьмите, возьмите все, что хотите. На что мне это все?

Стратилат стаскивает с него шубу.

К чему? Все едино! Тащите все, берите все. (Садится на кресло и закрывает лицо руками.)

Стратилат поднимает шапку с пола и уходит с шубой.

Шпуньдик. Да расскажи нам по крайней мере…

Мошкин (вдруг поднимая голову). Что тут еще рассказывать? «Приехал, спрашиваю: дома?» — «Никак нет-с; вы-:хал». — «Куда?» — «Неизвестно». Ну, что ж тут еще рассказывать? Дело ясно. Просто всему конец, вот и все. А давно ли, кажется, мы с ним искали квартиру для… Его, вишь, тесна была. Ну, а теперь, разумеется, мне остается только одно: взять да удавиться, больше ничего.

Шпуньдик. Что ты, что ты это, Миша? Господь с тобой!

Мошкин. А что? (Вскакивая.) Хотел бы я тебя видеть на моем месте! Что ж мне теперь делать, боже мой, что мне теперь делать? Как я Маше на глаза покажусь?

Пряжкина. То-то вот и есть, батюшка мой Михайло Иваныч, не хотели вы меня послушаться…

Мошкин. Эх, Катерина Савишна! надоели вы мне пуще горькой редьки… Не до вас теперь, матушка… Что Маша делает?

Пряжкина (с глубоким чувством оскорбленного достоинства). Почивает-с.

Мошкин. Вы меня извините, пожалуйста… Видите, в каком я положении… Притом же вы сами всегда были на стороне этого… этого человека, Петра Ильича то есть… (Кладет руку на плечо Шпуньдику.) Да, брат Шпуньдик, получил я удар, получил, брат… прямо в сердце, брат… да. (Останавливается.) Однако, между прочим, надобно ж на что-нибудь решиться. (Подумав.) Поеду в департамент. Узнаю адрес. Да, да.

Шпуньдик (убедительным голосом). Друг мой, Ми-хайло Иваныч, позволь мне тебе сказать слово, как говорится, от избытка уст. Позволь, Миша. Иногда, знаешь, совет эдак… Позволь.

Мошкин. Ну, говори, что такое?

Шпуньдик. Послушайся меня, Миша: не езди. Не езди, послушайся меня: Брось. Хуже будет. Отказался — ну, делать нечего. Этого поправить нельзя, Миша, никак нельзя. Просто нет никакой возможности это поправить. Поверь мне. Вот и почтенная Катерина Савишна тебе то же самое скажет. Только напрасно осрамишься. Больше ничего.

Мошкин. Тебе легко говорить!

Шпуньдик. Нет, ты этого не говори. Я тоже чувствую, Миша, как оно… того… горько. Но благоразумие — вот что. Надо тоже подумать: что из этого выйдет? Вот на что следует, как говорится, внимание обратить. Ибо кому от этого хуже будет? Тебе, во-первых, и Марье Васильевне тоже. (Пряжкиной.) Не правда ли? (Пряжкина кивает головой) Ну, вот видишь. Право, брось. Будто, кроме его, женихов на свете нет? А Марья Васильевна девица благоразумная.

Мошкин. Эх, как это вы, право, толкуете-толкуете, а у меня голова кругом идет, словно кто меня через лоб по затылку дубиной съездил. Женихи найдутся… да, как бы не так! Ведь дело было гласное, свадьба на носу торчала; ведь тут честь запятнана, честь страдает. Вы это поймите. Да и Маша захочет ли за другого выйти? Вам легко говорить. А мне-то каково? Ведь она моя воспитанница, сирота; ведь я богу за нее отвечаю!

Шпуньдик. Да ведь уж дела поправить нельзя; ведь он отказался. Только себя, значит, мучить…

Мошкин. А я его пугну.

Шпуньдик. Эх, Михайло Иваныч, не нам с тобой пугать людей. Право, брось. Просто выкинь из головы.

Мошкин. Оно, ты думаешь, легко? Если б ты вот эдак, тоже два года, каждый день… Да что тут толковать! Удавлюсь- и больше ничего.

Шпуньдик. Ну зачем это говорить, Миша? Как не стыдно? В твои лета…

Мошкин. В мои лета?

Шпуньдик. Полно, брат, право полно. Это нехорошо, Полно. Опомнись. Плюнь,

Пряжкина. Плюньте, батюшка Михайло Иваныч!

Шпуньдик. Право, плюнь. Послушайся старого приятеля. Эй, плюнь!

Пряжкина. Эй, плюньте, Михайло Иваныч!