Читаем Холопы полностью

– И где она сейчас? Пусть все мне сама и поведает, а то от вас никакого толку. Зовите ее сюда. А вообще, атаман, ничего я у тебя не разумею, кто с кем, что почем? Этого, – бей показал рукой на Понт-Колотийского, – в плен забрали с ныне покойной сорбоннской твоей зазнобой, другой невесты при господине чиновнике не имелось. Так?

В ответ раздалось лишь сопение.

– Молчите? Хорошо. В ту же ночь захватили еще двух девок – дочку барыни Званской и служанку, которая женихается с Юнькой. А он, бродяга, эту кашу с подземельями и заварил! – Вожак вскочил и хватанул Юня за правое ухо. – Верно я говорю, олух?

– Верно, гражданин атаман-баши! Ой, больно, дядечка! Больно! Пусти, пусти!

– Пусти, говоришь? Я те щас пущу! Митрич! Камчу мне! – и, выпустив ухо, принялся охаживать молодого разбойника. – Это тебе за девок! Будешь знать, как их по ночам из дома сводить! Это – за воровство чужих накидок! А это за тягу к разбойничьей жизни!.. Так где же ваша невеста? – бросив на пол камчу и по-отечески приобняв всхлипывающего Юньку, спросил атаман Еноха. – Боюсь, что о вашем сватовстве к девице Званской матушка ее не осведомлена и родительского своего благословления не давала.

Енох стушевался. Никогда в жизни с ним так не разговаривали, разве что покойный дед, да и то в глубоком мальчишестве.

– Что молчишь, барчук? Может, и тебя камчаком угостить или для острастки велеть повесить на ближайшем кедраче? Ты не зыркай на меня, не зыркай, не я у тебя в застенке на дыбе вишу, а ты у меня гостюешь пока. Хотя, думаю, ты бы ко мне в застенок побрезговал спуститься, счел бы, что не по чину. Так где барынька Званская? Ты что, оглох со страху? Сар-мэн, – развел руками Макута, выпуская притихшего Юньку и поднимая плетку, – тогда ты отвечай, а этого в чулан отправь, к крысам.

– Он мой гость, – набычился разбойник, – отвечать ему нечего, всю эту кашу заварил я, с меня и спрос. А ежели к крысам, то и я с ним пойду.

– Да хоть в ж...пу иди! Бестолочь! Я же от тебя так путного ничего не добился. Единственное, чего дознался, – что ты тело в какой-то колодец в своем подземелье бросил и мне мозги пудришь, что в Шамбалу ее спровадил для лечения от смерти. Куда ж ты Званскую дел? Мать скоро за ней прибудет.

– Да они ее, окаянные, в бездну ввергли! – с рыданиями ввалилась в комнату подслушивавшая под дверью Даша.

– Что?! Живую, в пропасть?! Митрич! Веревки, доску и людей, мигом! – выхватывая пистолет, приказал Макута. – Стоять, кто дернется – убью как суслика! Юнька, взял кандалы и сковал этим извергам ноги! Не мешкай, а то повешу.

– Бей, бей, не надо спешить! Никого мы жизни не лишали, так надо было, слышишь! – замерев по стойке смирно, орал Сар-мэн, который знал: шевельни он хоть мизинцем – атаман тут же пристрелит.

Митрич, чуя щекотливость вопроса, призвал на помощь только четверых своих людей, да и те в избу не вошли, а стали вокруг дома у окон. Связанных по рукам и ногам подельников усадили на лавку у дальней стены, Макута присел у окна и пустыми глазами смотрел на улицу. Распогодилось. Солнце расцвечивало мир, в котором, казалось, не было горя и смерти. На небе ни облачка, жужжавшие и попискивавшие божьи твари парили над входящим в силу разноцветьем. Внизу, у поселка, детвора затеяла играть в лапту. «И кто их только научил этой старой забаве? – грустно думал атаман, не желая возвращаться к обязанностям судьи и палача. Что он скажет помещице, свято верящей в его справедливость, как посмотрит ей в глаза? Как убить сына лучшего друга, своего крестника, а может, в недалеком будущем и преемника?»

– Дядька Макута! – прервала его невеселые мысли шмыгающая носом Дарья. – В ямку ту барыня сама согласилась бултыхнуться...

– Ну-ка, девка, расскажи хоть ты мне, только по порядку, – нехотя повернулся бей, поставив пистолет на предохранитель и сунув его за пояс. – Как покойницу забрали, куда понесли, что дальше было, хорошо?

Заметив, что девчонка украдкой косится то на своего Юньку, то на связанных пленников, Макута едва заметно мотнул в их сторону головой. Митрич щелкнул пальцами, в опочивальню тенями скользнули два молодца и, растворив широкие двери просторной светлицы, где на ломберном столике лежали еще не вскрытые карты горе-любовников, зашвырнули туда обоих, словно мешки с картошкой. Когда двери закрылись, шум и ругань затихли, атаман подозвал парня и девушку, и велел говорить.

– Все случилось негаданно, – заслоняя собой невесту, начал кавалер. Он с достоинством пригладил волосы, одернул кургузую рубашку, подпоясанную не то кушаком, не то скрученным в жгут женским платком, и потер левой рукой нос. – Молода госпожа лежали и спали, уцепившись за руку Еноха Миновича, Дашка сидела рядом и плакала. Она завжды плачет, ежели кто где неподалеку помрет. И тут вбегает атаман и кличет Миновича. Ну они ушли вот в эту комнату, а мы остались там, – он указал на дверь в светлицу. – Об чем гутарили, я не слыхивал. Только вскорости они возвернулись...

Перейти на страницу:

Похожие книги