Холодный как лед (ЛП)

Тюремщик сделал шаг назад, освободив путь, но оставаясь достаточно близко, чтобы в случае чего схватить пленницу снова. Крайне неприятное ощущение, когда тебя поймал в ловушку человек, который может предугадать каждый твой шаг. Женевьева гордо прошествовала мимо Йенсена, что трудновато было изобразить, ступая босыми ногами, и захлопнула дверь ванной комнаты.

Он был прав: ничего хоть в малейшей степени смертоносного там не водилось. Женевьева плеснула на лицо холодной воды, потом показала своему отражению язык. Спутанные волосы разметались по спине. Она заплела их в косу, перевязав конец зубной нитью, прежде чем вынуть контактные линзы. Женевьева понятия не имела, где ее сумочка, а только почувствовала, что болит голова и трясутся руки.

Открыв дверь ванной, она высунула голову. Йенсен сидел на прежнем месте, где Женевьева первый раз увидела его, и продолжал читать как ни в чем не бывало, словно ничего не было важнее, чем прочесть эту книгу. Наверно, так и есть, – он ведь единственный был хозяином положения.

– Эй, – позвала она. – Где моя сумка? Мне требуются очки и таблетки.

– Никаких таблеток, – возразил он. – Но я узнаю, сможет ли Ханс найти ваши очки. Там на столе кипа одежды – пока посмотрите, не подойдет ли вам что–нибудь. Для заложника в море Армани вряд ли годится.

А ведь он действительно определил, что это Армани, сукин он сын. Она сгребла одежду и вернулась в ванную, попробовав закрыть замок. Тот, разумеется, не работал. Она воздержалась от ворчания, пока снимала пострадавший костюм. Ей даже думать не хотелось, во сколько он обошелся. Сейчас приходилось волноваться о куда более важных вещах, чем потеря гардероба.

Женевьева вытянула из вороха мешковатые брюки–хаки и широкую белую футболку. Брюки висели на бедрах и даже с ее длинными ногами волочились по полу, поэтому она подвернула их несколько раз. Проверить свое отражение в зеркале Женевьева не соизволила – ее зрение без контактных линз или очков было проблематичным, да и, кроме того, в свете текущих событий совершенно не важно, каков ее внешний вид. Она открыла дверь и чуть не наступила на штанину, поскольку та развернулась.

Йенсен поднял взгляд, но Женевьева не смогла прочесть выражение на его лице. Вряд ли это удалось бы, даже будь у нее очки, – он ведь дока по части сокрытия своих реакций.

– Слишком длинные брюки, – прокомментировал он.

– Срочное сообщение – я не такая рослая, как Гарри, – парировала она. Потом уселась на диван, куда изначально Йенсен ее притащил. От идеи попытаться вырубить его и сбежать Женевьева не отказалась, но проделать это все равно не смогла бы, пока не в состоянии видеть.

– Вот. Обрежьте их, – сказал он, что–то бросив ей.

По чистой случайности она поймала предмет, с изумлением поняв, что Йенсен кинул ей тот самый швейцарский армейский нож. Она уставилась на своего стража, и не потребовалось идеального зрения, чтобы разглядеть его холодную улыбку.

– Если вы ухитрились достать меня этой маленькой вещицей, что ж, поделом мне, – заметил Йенсен.

– Вот и вправду поделом, – пробормотала она, наклоняясь, и принялась пилить тяжелую ткань штанин на уровне лодыжки.

– На вашем месте я бы отрезал повыше. Так больше шансов провести удачный удар ногой с приземлением, если у вас босые ноги. К тому же быстрее убегать.

Разумное замечание, хотя почему ей следует принять его помощь – непостижимая тайна. Так же как и почему он предложил эту помощь.

Женевьева прорезала коротким лезвием брюки–хаки на уровне бедра, пропилила и оторвала ткань, затем приступила к другой штанине. Штанины получились неровными, и она отхватила от первой еще пару дюймов.  Взглянув вверх, увидела, что Питер с интересом наблюдает за ней. Она ждала, что он выдаст какую–нибудь очередную оскорбительную шуточку, но он только кивнул и вернулся к книге.

Женевьева сложила нож и сунула в карман, решив посмотреть, вспомнит ли Йенсен, что дал ей оружие и потребует ли  назад.

– Я хочу свои транквилизаторы, – упрямо повторила она.

– Боюсь, ничем не могу помочь. Ханс еще не встречал  наркотиков, которые ему не пришлись бы по вкусу, и он уже их употребил.

– Как? Все? Это же его прикончит!

– Только не Ханса. Все равно эти ваши таблеточки совершенно жалкое изобретение. Маленькое подспорье какой–нибудь мамочке, разработанное для нервных дамочек, чтобы они пережили очередной день.

– Не такая уж я и нервная, – ощетинилась она. – И даже вы должны признать, что похищение – большой стресс.

– Выживите, – окинув ее взглядом, заявил Йенсен.

– Я? Выживу, вот как? А я–то думала, что уже труп.

Он поколебался, помрачнев.

– Не люблю я сопутствующие потери. Их не миновать, если не очень хорошо делаешь работу, а я стремлюсь выполнять свою работу по высшему разряду.

– Так если вы такой отличный профи, как заявляете, значит, мне не придется умереть? – весело спросила она.

Он не ответил, что как–то не обнадеживало. Молчание вылилось в затянувшуюся неловкую паузу, потом он снова поднял взгляд.