Холод страха

Род огляделся по сторонам. Тэмми не ошиблась: они были одни.

Тэмми продолжала:

— Да здесь же никого нет, кроме нас с тобой…

Перестраховываясь, Род покосился налево. Затем направо.

— …кроме нас с тобой и этих птиц.

Род поднял глаза. На сосне сидела дюжина черных дроздов.

И тут дрозды вновь захохотали.

Хохот был прерван звонком в дверь. Словно бы пробудившись ото сна, чувствуя себя разбитым и раздавленным, Род прошлепал к двери. Голова у него болела, во рту пересохло. На экране стая черных дроздов облепила пришкольную спортивную площадку.

Род открыл дверь.

И в квартиру вошел дядя Гарри.

Он был одет в комбинезон, заляпанный краской. Руки у него поросли густыми, как шерсть, черными волосами. Он выглядел совсем как тридцать пять лет назад.

Покосившись на экран, Гарри замешкался. Кашлянул. От него запахло пивом.

— Ну ты даешь, Родни, — произнес дядя Гарри. — Как это мило с твоей стороны. Ты поставил нашу песню.

Гарри захохотал, и птицы на экране взлетели. Из школы с визгом, не разбирая дороги, повалили испуганные дети.

Родни попятился и раскрыл было рот, чтобы вскрикнуть, но обнаружил, что онемел.

И бежать ему было некуда.

Гарриет Зиннес Крылья

Он отворил дверь — и уперся взглядом в кресло, стоящее посреди комнатки. Естественно, изумился — какому гостю пришло в голову переставить его любимое старинное кресло, никогда и ни при каких обстоятельствах не покидавшее своего обычного места у письменного стола? Он встревоженно огляделся — может, еще что-нибудь передвинуто? Что вообще происходит может, в квартире побывали воры? Подошел к столу, проверил книги, пишущую машинку, открыл верхний ящик, закрыл, заглянул в остальные — все на месте, ничего не пропало. Переместился к большому бюро, там тоже пооткрывал все ящики. И опять все на месте. Вышел из комнаты, которую гордо именовал "своим кабинетом", хотя, если честно, какой там кабинет — обычная клетушка, — и направился в гостиную. Стоп. Кто это поднял крышку рояля? Он сам — или нет? Не помнит. Посмотрел на кушетку — подушки не смяты. Стулья, пуфики, чайный и карточный столики, торшеры — там, где им и положено быть. Снова подошел к роялю. Нет, ноты Шуберта забыл на нем, конечно, Джон. Тем более он сейчас репетирует. А вот откуда взялся на рояле Сати? Да еще и раскрытый? Теперь — в столовую. С сомнением взглянул на низкий буфет и на всякий случай отпер тот ящичек, в котором хранилось материнское столовое серебро. Так, и серебро лежит, где лежало.

Тогда, стало быть, в спальню и — по прямой — к гардеробу. Ящики, ящики и еще ящики — а особенно верхний, в котором — все золотые запонки, и золотые булавки для галстуков, и безвкусные золотые цепочки, которые в жизни не надевал, но хранил как память о Теде Блайте, первой своей любви. Он открыл ящик — за спиной прозвенел странный голосок: "Привет!" Сердце в пятки ушло, подскочил от неожиданности и — обернулся. Не много же он там увидел — не женщину даже, девчонку. Девчонка лет двенадцати (а может, все-таки молодая женщина?) сидела на кровати, удобно устроившись средь подушек. Средь его, между прочим, подушек! Она, глядя на него в упор, улыбнулась (он аж задохнулся от возмущения!!!), небрежно извлекла из кармана зажигалку и закурила сигаретку. "Курите?" — невинно поинтересовалась нахалка. "Я НИКОГДА не курю в спальне — и никому этого не позволю", — ответствовал он крайне сурово.

Она только хихикнула. "Нарушение правила номер один".

Он должен дать достойный отпор — а еще лучше, просто подойти, или подбежать, и выдернуть сигарету у нее изо рта. И он, безусловно, способен на это — особенно доведенный до такого бешенства. А вместе этого, словно со стороны, услышал свой вежливый голос: "Мне бы все-таки хотелось, чтоб вы затушили сигарету".

"Вот уж и не подумаю! У меня, знаете ли, привычка курить в спальнях. Особенно в спальнях мужчин, которых я выслеживаю".

"Выслеживаете? Вы — меня — выслеживали? — Он был шокирован. Он что, настолько расстроился из-за возможной перспективы провала пьесы, что даже не замечал, как за ним следят? — И сколько же, простите, времени вы меня выслеживали? И, Боже мой, зачем? Зачем вы следили за мной?"

"Пожалуйста, все вопросы — по порядку. Я следила за вами с тех пор, как посмотрела "О, Калькутта". Почему? Да потому, что вы мне понравились. Сегодня утром вы элементарно забыли запереть за собой дверь — я так понимаю, опаздывали на репетицию, — и попасть в квартиру было проще простого".

"Забыл запереть дверь? Я явно становлюсь рассеянным. И все-таки, как давно вы за мной следите?"

"Три дня. Всего. Видите, как просто до вас добраться".