Холмы Варны

Крыши и колокольни монастыря вместе с окружающими их скалами образовывали на фоне неба одну черную зубчатую линию. Грозным и диким казалось даже само небо, залитое багровыми красками заката, исчерченное волнистыми полосами золотых и алых облаков, которые напоминали хвосты сказочных чудовищ.

- Быть может, они забрались на такую высоту, чтобы жить поближе к небесам, - сухо заметила Анджела.

Оказалось, что подойти к монастырским воротам труднее, чем к воротам иной крепости.

Чтобы достичь подножия утеса, молодым людям пришлось перебраться через реку, которая прорезала долину наискосок и у противоположного склона поворачивала к Ольтулу почти под прямым углом. Когда они шли по ветхому мосту из неотесанных бревен, под которыми бешено бурлила вода, Алан сказал:

- А ведь это почти остров. С одной стороны озеро, с другой - река, и со всех сторон - обрывы.

- Не знаю, удалось ли им приблизиться к небу, но от людей они сумели отгородиться.

- Что ж, их нельзя винить - ведь вокруг рыщут турки. Однако и говоря это, Алан знал, что монастырь был построен за много веков до того, как турецкие орды вторглись в Европу. Некогда в Варну пришли те, кто искал святой жизни, и они построили в этом диком краю приют благочестия и учености. "Но вот кто обитает здесь теперь?" - подумал Алан.

Еще немного - и они узнают. Тропинка, настолько крутая, что местами она переходила в грубо вытесанные ступеньки, петляя, вела на вершину утеса. На полпути поперек нее высились массивные ворота, напоминавшие предмостное укрепление замка.

- Попасть туда можно только через эти ворота, - сказал Алан.

Хотя уже смеркалось, они хорошо видели, что и слева и справа от ворот скала уходила вниз совершенно отвесно. Проникнуть в монастырь незаметно было нельзя. К счастью, у них и не было такого намерения.

- Только не спутай, кто мы такие и зачем сюда пришли, - прошептал Алан на ухо девушке.

- Не беспокойся, я все помню назубок.

Наконец они подошли к окованным железом створкам ворот. Вот она, решающая минута. Алан сжал кулак и постучал.

Стук замер, и наступила тишина. Подождав немного, он постучал еще раз.

По-прежнему единственным ответом была тишина. Монастырь казался таким же угрюмым и безмолвным, как окружающие утесы. Молодые люди переглянулись. С каждым мгновением становилось все темней.

- Дай-ка я, - сказала Анджела.

- Ну, уж если они моего стука не услышали, так где же тебе...

Тут он вздрогнул от громового стука и, поглядев на Анджелу, увидел, что она сжимает в руке большой камень. Ее выдумка оказалась удачной. Прямо перед ними приоткрылось решетчатое окошко. Старческий голос пробормотал что-то невнятное. Алан заговорил по-гречески:

- Мы два молодых паломника, отец. Мы ищем ночлега.

- Уже поздно, солнце зашло, а монастырские правила запрещают открывать ворота после наступления темноты.

- Во имя христианского милосердия, отец! Мы прошли долгий путь, мы изнемогаем от голода и не нашли здесь другого жилья.

- В Варне и нет другого жилья. Мы чураемся мира и его суетной греховности.

- Мы тоже бежим от мира и суетной греховности, отец, - вкрадчиво сказала Анджела, почти не покривив душой. "Уж Морелли, во всяком случае, можно считать воплощением суетной греховности", - подумала она.

Невидимый привратник долго молчал, словно раздумывая, а потом сказал:

- Монастырь - не заезжий двор, и тут вы не найдете мягких постелей и сладкой еды...

- Мы ищем духовного утешения, - немедленно нашлась Анджела, - а не мирских удовольствий.

- Ну что ж, - проворчал монах, - входите.

Взвизгнули задвижки, загремел железный засов, и в одной из створок открылась небольшая дверца. Подняв фонарь, на Алана и Анджелу подозрительно уставился длинноволосый бородатый монах. Они вошли, и он принялся возиться с задвижками и засовами.

- Вот мы и у цели, - с торжеством прошептала Анджела по-итальянски.

Алан ничего не ответил. У него было предчувствие, что самое трудное еще впереди.

Алан не раз бывал в больших католических монастырях Йоркшира и других английских графств, но ничего подобного этому монастырю он еще никогда в жизни не видел.

Ему приходилось встречать и хороших монахов и плохих: монахов, которые были учеными книжниками и умелыми врачевателями; монахов, которые возделывали поля в Пеннинских долинах гораздо лучше, чем окрестные сквайры; монахов, которые заводили школы и были искусными зодчими... Но, по правде говоря, еще чаще он встречал монахов, которые думали только о своих лошадях и гончих, винных погребах и хорошеньких девушках в соседней деревне.

Однако монахи Варны, казалось, не думали ни о трудах во славу господню, ни о мирских радостях. Это были люди, так долго жившие затворниками в этом глухом краю, что их души и разум заплесневели, словно хлеб, забытый в кладовой...

Молодых людей долго вели через настоящий лабиринт темных зданий, пока, наконец, они не оказались в монастырской гостинице - каменной клетушке, где, судя по всему, уже многие годы никто не останавливался.

- Знаешь, - сказала Анджела, - мне кажется, последним здесь ночевал тот старый паломник... Ну, ты знаешь...