Хольмганг

Однажды оставил он старшую дочь присматривать за Грани. Услышав же среди ночи крик, не помня себя от ужаса, ворвался в комнату и застал её с топором в руках возле кровати мальчика. Вся кровать была в крови, и вместо ног у малыша дёргались две кровавые культи. Не успела ничего сказать обезумевшая дочь, когда обезумевший отец разрубил ей мечом голову.

И хлынула кровь на волосы цвета весеннего солнца, и лишился Эрик Удачливый старшей дочери Хельги Прекрасной.

Эрик перевязал малышу раны, и отнёс под покровом ночи мёртвое тело в подземелье замка. Чтобы никто не узнал о безумии дочери и грехе отца, всем было сказано, что Грани отъела ноги по недосмотру свинья из хлева, а Хельга сбежала с женихом, но жене Эрик рассказал правду.

В ту же ночь голова Астрид побелела как шкура полярного медведя.

Эрик хотел уничтожить талисман, который не смог уберечь наследника, но не сумел найти монету, как и ноги мальчика.

Ещё три года и три месяца не знал горя конунг Эрик, пока не пришла в его замок новая беда.

Мальчика отравили. Когда знахари выходили Грани, он смог назвать отцу имя той, что предложила ему напиток со странным запахом. Не помня себя от гнева, обезумевший отец ворвался в комнату завистливой дочери и разрубил ей мечом голову.

И хлынула кровь на волосы цвета летней ночи, и лишился Эрик Удачливый средней дочери Хари Милой.

Под покровом темноты конунг отнёс мёртвое тело в подземелье замка. Чтобы никто не узнал о зависти дочери и грехе отца, всем было сказано, что Грани отравился по недосмотру, а Хари утонула во время купания, но жене Эрик сказал правду.

В ту же ночь лицо Астрид покрылось морщинами, как треснувшая льдина.

Эрик сделал всё, что мог, но мальчик так и не оправился от яда и почти перестал расти. Он стал слабым и болезненным.

А ещё через три года и три месяца в замок конунга Эрика пришли сразу две беды.

Вначале, погибла последняя дочь. Она случайно выпала с балкона, и острый камень пробил ей голову. Обезумевший от горя отец долго горевал над волосами цвета зимней долины, обагрёнными кровью.

Так Эрик Удачливый лишился младшей дочери, Мары Доброй.

В ту же ночь Астрид умерла от горя. Умерла тихо и быстро, как первый снег.

С балконов сталкивают чаще, чем падает кто-то сам. Чтобы не давать почву тёмным слухам, Эрик никому не сказал правды, а похоронил тела в подземелье замка.

Три года и три месяца Эрик жил только сыном. Он исполнял любые его прихоти и желания, готов был убить за его слезу и отдать жизнь за его улыбку. Он совсем обезумел от этой любви, и когда мальчик сообщил ему о заговоре, с целью завладеть замком, рабами и убить хозяина и наследника, Эрик даже не стал спрашивать, как он это узнал. Он просто выгнал всех слуг, пригласил бывших друзей, тридцать девять хирдманов, на ночной пир, сам им прислуживал, а потом повёл их в подземелье, показывать богатство. Там он их и запер, а сам нажал на потайную скобу. Через две минуты подземелья оказались заполнены морской водой.

Так Эрик Удачливый лишился друзей верных.

Он стоял в подземелье и слушал, как хирдманы стучат кулаком в стены в предсмертных судорогах. Когда всё стихло, даже шум воды, кто-то тронул Эрика за рукав. Конунг обернулся и увидел Грани. Он так любил сына, что даже не спросил, как безногий хилый мальчик сам добрался до подземелья. Вместо этого он спросил, взяв малыша на руки и прижав к груди:

– Что ты хотел, маленький Грани?

– Отец, выведи меня к южной стене замка, напротив моей комнаты, мне нужно тебе кое-что показать.

И отец не сказал ни слова. Он даже не напомнил ему, что вокруг южной стены замка море. Прикажи ему сын, и он бы без страха спустился прямо ад.

Они выбрались из обезлюдевшего замка, прошли к южной стене, и здесь холодные брызги вернули Эрика в реальность.

– Куда идти? Здесь море, – спросил он.

Сын ничего не ответил, только загадочно улыбнулся. Эрик стал ждать.

Вскоре начался отлив. Сын велел отцу спуститься с ним на обнажившееся дно. Когда отец шёл, он задел что-то ногой, наклонился и заметил, что это увешанный тиной детский скелет. Сердце Эрика сжалось от страшного предчувствия.

Ночь не была холодной, но конунга трясло в ознобе. Он положил Грани на камень и, отойдя на несколько шагов, по-новому взглянул на сына. Сын продолжал загадочно улыбаться. Отблески луны бликовали в его нежных глазах, а ветер развевал тонкие волосы.

– Что ты ждёшь? – спросил мальчик.

– Твоих приказов, – как всегда ответил отец, только теперь в голосе бывалого воина дрожи было больше, чем любви.

– Ну, неужели непонятно? Ищи мои ноги, – сказал мальчик.

Не отрывая взгляд от ребёнка, почему-то боясь повернуться к нему спиной, Эрик наклонился и стал шарить руками. Мальчик сидел в шаге от детского скелета, и своей улыбкой подавлял волю конунга.

– Ну, как? – спросил с любопытством малыш.

– Н-н-ничего… т-т-т-только куриная лапа, – сказал отец, протягивая ему птичью ногу.

Он уже знал, что именно это сын и искал. Точнее тот, кого он раньше считал сыном. Поэтому и не удивился, когда куриная лапа мгновенно приросла к мальчишескому бедру.

– Отлично! – сказал мальчик, любуясь возвращенной конечностью.