Ходынка

— Ага, вижу… Так-с, а это, стало быть, царский павильон? — спросил Дурнев, взглянув на деревянный оригинал, дрожавший в разогретом воздухе.

— Совершенно верно — произнес Николя, ткнув, однако, на всякий случай карандашом в квадратик с крыльями — трибунами, — изображенный перед дворцом, сразу за дорогой.

— Ага… А это что же у нас? — показал Дурнев на пять одинаковых квадратов, — четыре по углам и один в центре образованного этими значками созвездия, — расположившихся в центре карты.

— Театры. Театры для представлений — сказал Николя. — А вот буфеты — архитектор сверху вниз провел карандашом по штрихам на левом краю карты, а внизу свернул направо и почти тут же остановился. — Пивные сараи… — карандаш опять взлетел вверх и чиркнул по верхнему левому углу листа… — А здесь — батарея орудий — карандаш остановился в середине правого края. — Возле Всесвятского.

— Для чего батарея? — спросил Дурнев.

— Во-первых, для салюта. На Воробьевых горах и у нас дадим салют в конце праздника. Из пушек же выстрелят в небо и зарядами с жетонами в память о короновании — продолжал Николя.

— Но где же эта…Река или овраг, что это? Где это на карте?

— Позвольте, господин полковник… На карте — схема гулянья, только и всего — ответил Николя. — А овраг, да, это овраг — так вот, мы к нему не относимся-с. Откуда ж ему на карте взяться? Для него тут и места не предусмотрено.

Дурнев покивал головой:

— Что ж, верно… Квадратная верста, полагаю, здесь у вас начертана?

— Совершенно верно-с. Площадь гулянья занимает аккурат квадратную версту. Позвольте, а разве овраг сей не в вашем ведении?

— В нашем? — удивился и даже чуть ли не обиделся Дурнев. — Да будет вам известно, милостивый государь, что тут уже не московский участок-с! Да-с!

— Но чей же?

— Третьего стана Московского уезда. Знаю точно, потому как зимой в этом овраге нищенка насмерть замерзла-с.

Кучер натянул вожжи и обернулся, вопросительно глядя на седоков.

Саженях в ста от шоссе начиналось гулянье. Огромный кусок ровного как стол Ходынского поля окружала изгородь высотой в четыре жерди, протянутые от столба к столбу. Ни дать, ни взять загон для скота — тем более что со стороны шоссе изгородь в нескольких местах имела ворота, тоже сделанные из перекладин.

— К театрам — подняв голову, бросил кучеру Николя.

Экипаж погрохотал колесами на бревенчатом мостке, переброшенном через канаву между шоссе и полем, подъехал к изгороди, миновал центральные ворота и двинулся к царскому павильону. Вот проехали звонницу — помост с перекладиной, на которой висели разной величины колокола. Вот позади осталась огромная клумба. Экипаж въехал в тень павильона. Запахло свежими стружками и лаком.

— Да, денег, я смотрю, ваше установление не пожалело… — проговорил д'Альгейм, оглядывая павильон.

— Это вы про что? — отозвался Николя. — Про театры?

— Да… и про театры тоже — ответил д'Альгейм. — Что-то они мне напоминают… Пять похожих друг на друга деревянных театров — одни сцены без зрительных залов — возвышались недалеко от павильона, посреди поля. Один из них стоял в центре, четыре других обращали к центральному свои пустые сцены. Каждый театр тоже окружала ограда из жердей.

— Большой театр, возможно, — сказал Николя. — Ничего удивительного. Их сцены и есть точные копии сцены Большого. После праздничных представлений в Большом декорации привезут именно сюда, для тех же представлений.

— Воистину царский подарок — произнес д'Альгейм. — И что же, после коронования в них тоже оперу петь будут?

— Увы, сударь, — вздохнул Николя. — Сразу после торжеств театры будут снесены. Как, впрочем, и все другие постройки.

— И это по-царски — кивнул д'Альгейм.

— А где же у вас, так сказать, народные удовольствия? — вмешался Дурнев. — Фонтаны с вином, я слыхал?

— На такие-то деньги и реки винные пустить можно было бы — согласился д'Альгейм. — Народную бухгалтерию не проведешь.

— Пивные сараи, одним словом, — подвел черту Николя. Затем он привстал и обернулся к кучеру: — Давай-ка, братец, к Ваганькову углу поворачивай. Знаешь?

Сняв шляпу, кучер поклонился, затем снова нахлобучил ее на голову, и хлестнул вожжами по спинам лошадей:

— Но-о к Ваганькову!

Экипаж свернул с дорожки и ход его сразу стал мягче. Под колесами зашелестела трава.

Д'Альгейм прищурился: в полуверсте от них необычно ровная для Москвы цепочка одинаковых буфетов заканчивалась. Справа от конца этой цепочки белели свежими досками несколько — пять, шесть, семь — сараев. К ним, по диагонали пересекая квадратную версту гулянья, и ехал экипаж.

Вскоре под колесами снова зашуршал гравий. Экипаж резко повернул и д'Альгейм увидел ряд одинаковых сараев, тоже цепочкой, но уже со стороны Ваганькова, выстроившихся на краю гулянья.

— Вот и пивные сараи. Народное удовольствие — произнес Николя. — Не угодно ли осмотреть?

— А чего тут смотреть? Сарай он и есть сарай — недовольно произнес полковник Дурнев.

Сараи, действительно, издалека отличались только своей новизной. Но вблизи оказалось, что вдоль каждого сарая тянулась труба, от которой отходила пара десятков коротких шлангов.