Хочу быть честным

– Все будет хорошо, – сказала Клава. – Я говорила с лечащим врачом, он обещает, что через недельку ты сможешь ходить.

– Обещает. Что она может обещать, когда у меня разрыв не рубцуется?

– Между прочим, я с ней хочу поговорить. Может, она разрешит мне ухаживать за тобой.

– Нет, нет, нет, – пугаюсь я. – Не хватает еще того, чтобы ты выносила после меня горшки.

– Это не так уж страшно, – улыбается она.

Нет, я, конечно, не могу ей этого разрешить, хотя знаю, она с радостью пошла бы на это. Что-то не могу я представить себе в этой роли Розу. Может быть, настоящая любовь заключается именно в том, чтобы и горшки выносить.

Однажды в палате появился Сидоркин. Он был все такой же тощий, а мне казалось, что за это время все должны были перемениться. На нем был белоснежный халат и, по обыкновению, грязные ботинки. Просто удивительно, где человек может найти столько грязи в такую погоду. Тетя Нюра посмотрела на его ботинки осуждающе, но ничего не сказала. Сидоркин сел на стул рядом со мной и положил на тумбочку кулек с мандаринами.

– Лежишь, значит?

– Как видишь.

– Что же это ты так, – сказал Сидоркин, – подкачал? От нервов, что ли?

– Нет, – сказал я. – Просто я слишком много поднял. Что нового в управлении?

– Новостей полно и маленькая тележка, – сказал Сидоркин. – Тут вот я тебе подарок принес.

Он вынул из кармана затасканную газету, развернул ее и протянул мне. Там был напечатан очерк под рубрикой «Герои семилетки». Очерк назывался «Принципиальность». Начинался он так: «В тресте «Жилстрой» все хорошо знают прораба Самохина. Этот высокий, широкоплечий человек с мужественным лицом и приветливым взглядом пользуется уважением коллектива. «Наш Самохин», – говорят о нем любовно рабочие».

В Гусеве-то я не ошибся…

1962