Хочу быть бедным (сборник)

Сегодня ничего, понимают. Другое время, другие песни. Стало модно быть паинькой. А чтобы выделиться и «прийти к успеху», нужно быть агрессивным паинькой – нужно о своей послушности орать и вколачивать её «богу в уши» кулаками. Вот такая «политическая активность „нам нужна“.

Как видим, со времён Бодрийяра (та книга была написана в конце 70-х годов прошлого века) кое-что изменилось. Массы приобрели субъектность, завели своих «активистов». Быть послушным отражением чужого воображения стало престижно, «успешно», модно. В идеале нужно отражать идеи начальства, но потренироваться можно и на книжечках. «Вы есть то, что я о вас думаю», – сообщает Пелевин своим читателям. А чтобы никто не обиделся (ведь у молодых читателей «массовой интеллектуальной литературы», то есть умных книжек для глупых, часто бывает болезненное самолюбие), тут же выворачивает эту истину наизнанку: «А я есть, что обо мне думаете вы». Юное самолюбие удовлетворено, защитный барьер снят, прививка пошла в кровь.

Резюме, господа односельчане. Романы Пелевина – это безупречные идейно-эстетические высказывания великой убеждающей силы. Действуют на физиологическом уровне, как наркоз. Мне они нравятся, как нравились одному герою киноэпопеи про «Чужих» тамошние «совершенные машины убийства». И пока они мне нравятся, они меня жрут.

Урок толерантности

С нашей литературной жизнью стряслась неприятность: одна из газет опубликовала фрагменты статьи критика Ефима Лямпорта «Старый окурок».

Об Окуджаве.

И хотя газетную публикацию стыдливо переназвали, авторское название сохранено мелким шрифтом. Да ещё и выпуски из текста обозначены отточиями в угловых скобках – вопреки общему газетному правилу резать и не оглядываться. Следуя этому лукавому указателю, будем ориентироваться на полный текст скандальной статьи и мы. Чего ведь только не найдёшь в Интернете…

ГОВОРЯТ, У БЕЯ ПОД НОСОМ ШИШКА?

Ефим Лямпорт стремится разрушить расхожее мнение об Окуджаве – замечательном поэте и человеке, заместив его противоположным мифом: о «бухгалтере-растратчике из районной бани», литературном проходимце и мелком стяжателе – о «старом окурке». Так якобы называл Окуджаву Юрий Нагибин.

Так, да не так.

Юрий Маркович в памятных своих дневниках писал эдак: я живу широко, доходов своих не скрываю, а Булат прикидывается окурком.

Только-то и всего.

Эту почти беззлобную и почти товарищескую обмолвку Лямпорт выжимает досуха. Мол, и выражение лица у подсудимого недопустимо кислое (этакой кислятиной из пепельниц невытряхнутых несёт), и шмотьё, из загранпоездок привезённое, он по комиссионкам распихивал…

А почему бы и нет?

Говорят, Юрий Антонов вообще был самым богатым человеком в СССР, пока не поссорился с Пугачёвой, – что ж теперь по Абрикосовой не ходить?

Но то Антонов, шумовой фон эпохи.

А тут – святыня.

С неё и спрос больше (по комиссионкам – ни-ни, выражение лица иметь бравое, вдохновляющее), и бьют за неё больнее: «Поднявший меч на наш союз достоин будет худшей кары».

Кара воспоследовала незамедлительно. Лямпорту ответили в «Экслибрисе», ответили в «Известиях»… как говорят в задушевной атмосфере застолья, «дай бог не последняя».

Ответили, впрочем, жидко: вторым номером, на эмоциях, а благие эмоции («Над внешностью старого, больного поэта, прошедшего через сиротскую нищету и окопный голод, над его сединами и морщинами вечно юный Лямпорт изгаляется с каким-то ликующим садистским усердием») всегда слабее, неубедительнее разрушительных («Мятые трёшки и пятёрки в карманах, ужас ревизии исходит вместе с запахом пота; корочка хлеба с горчицей под наскоро залуженную в подсобке рюмочку-коротышку», – Лямпорт о своём «бухгалтере»). Никто из защитников не составил себе труда разобраться в том, что Ефим Лямпорт написал по сути, за вычетом комических инвектив.

А написал-то он много верного.

EXEGI MONUMENTUM

Окуджава предстаёт у Лямпорта исключительным достоянием шестидесятнической тусовки «профессиональных интеллигентов». Он и неприятен-то автору пасквиля (изгнанному, согласно легенде, из страны и «профессии» пресловутой тусовкой за показавшийся кощунственным отзыв о Георгии Владимове) именно в этом качестве.

О тусовке Лямпорт пишет правильно. Например:

«Честная служба государству имеет своё собственное достоинство, и многие бывшие интеллигенты нашли это достоинство на советской службе… Пока существовало полновесное „советское“ – в 30–50-е годы – ему служили по убеждению. Не только из страха или корысти. Демонтаж принципов советской системы оставил совслужей буквально ни с чем… Осталась государственная кормушка с советской эмблемой, а за ней почти ничего. Обломки. Кормушку совписы оставлять не хотели ни за что. А служба пустой вывеске с серпом и молотом их попросту свела с ума. Они уже больше не знали, кто они, что и зачем. Мысли и поступки возникали самые причудливые. Искали корни, идейных покровителей, духовных вождей. Попадали всё больше на службу к иностранным разведкам, находили (политическое) убежище в „Берёзках“ и комиссионках».

Исчерпывающий рассказ.