Хочешь выжить – стреляй первым

На лице магната проглянула неуверенность, а в глазах – смятение. Как он осмелился?! Отдает приказы. Мне? Неужели у него?!. Очевидно, похожие мысли пронеслись в его голове, потому что в глазах мелькнула тревога, и он опустил взгляд. Быстро пробежал глазами одну бумагу, потом вторую, третью. Потом снова схватил первый лист и стал читать внимательно, вчитываясь в каждую букву. Затем бросил на меня отстраненный взгляд, после чего откинулся на спинку резного кресла и несколько минут сидел, бросая взгляды то на меня, то на бумаги.

– Вы основательно подошли к этому делу, – он помолчал. – Сколько хотите отступного?

– Вы отдали приказ убить мальчика?

Он смешался от неожиданности вопроса, с минуту смотрел на меня непонимающими глазами.

– Господи! Вы об этом? Что вам этот мальчишка?!

Я ощутил приступ ярости. Бешеной, неконтролируемой ярости. На какой-то миг мне представилось, как сворачиваю этому зажравшемуся богачу шею, как хрустят, ломаясь, позвонки, как по уголку его рта потечет слюна, смешанная с кровью. Я наслаждался этой картинкой секунду или две, пока вдруг не понял, что еще мгновение и… Как только я это осознал, с трудом, но все же сумел взять себя в руки.

– …да не смотрите на меня так! Хорошо! Хорошо! Извините! Забыл, что он ваш воспитанник! Но он мертв. Его уже нет. Поэтому говорить о нем бессмысленно. Сейчас идет речь о вас, обо мне и о больших деньгах. К тому же, как мне кажется, вы человек дела и не должны руководствоваться эмоциями. Я прав?

– Все же мне хотелось услышать от вас, от кого поступило предложение убить Тима Мориса?

– Вы… – но сразу замолчал, наткнувшись на мой взгляд. – Торнтон. Это он посоветовал мне напрямую поговорить с Грином для решения этой проблемы. Я просто поставил перед ним задачу: разрешить проблему в кратчайшие сроки. А как он это поймет, какие меры предпримет, меня не интересовало. Мне важен был только сам результат. Так что, если я и виновен в гибели вашего воспитанника, то только косвенно. Вся вина ложится на Торнтона, предложившего воспользоваться услугами старшего агента, и на самого Грина. Мне нет смысла врать. Вы должны понимать, что люди моего уровня такими мелочами не занимаются. Они только отдают приказы. Вас устроил мой ответ?

«Значит, все-таки Торнтон. Что ж, и ему и тебе, Маршалл, будет отмерено прожить ровно столько, сколько времени вы мне будете нужны».

– Пока, да, – я сказал неопределенно, но даже этих слов хватило, чтобы на лице мультимиллионера проступило удовлетворенное выражение.

– Сначала, Дилэни, давайте, определим, что вы хотите от меня? Доли в моих компаниях или денег?

– Для начала мне нужно знать: золото, помимо залежей серебра и угля, на этой земле найдено?

– Там есть еще и золото? Не знал! А вы мне нравитесь! В вас чувствуется сила и хватка делового человека, Джек Дилэни! Сразу видно – воспитывались на Западе. – Маршалл достал из богато инкрустированной шкатулки сигару. Отрезал маленькой гильотинкой кончик, чиркнув спичкой, поджег ее. Затянувшись пару раз, продолжил: – Не хотите работать на меня? Мне нужны такие, как вы.

– Всему свое время, господин Маршалл, а пока я хотел услышать вашу цену в звонкой монете за эту землю, и не забудьте к этой сумме присовокупить компенсацию за уже использованный вами уголь и серебро.

Магнат на мои слова только криво усмехнулся, еще раз просмотрел бегло бумаги между затяжками, после чего сказал:

– Цена будет около… двух миллионов долларов, но, учитывая некоторые обстоятельства, согласен накинуть еще сто тысяч.

– Судя по оценке некоторых экспертов, эта цифра должна быть, как минимум, больше чем в полтора раза.

Эпилог

Спустя год я стоял перед гранитной плитой с надписью «Тимоти Морис. Родился – 1857 г. Умер – 24.11.1871 г. Четырнадцать лет – это возраст мальчика, но ты прожил их как настоящий мужчина». В который раз, перечитывая выбитое на граните, я пытался найти слова, которые были бы понятны ему, будь он живой, но чувство вины, заставлявшее сжиматься мое сердце, никак не добавляло ясности моим мыслям.