Хоббит или туда и обратно

— Шш, шш, моя радоссть, — сказал он. — Это солнце смотрит на маргаритку.

Врочем, обычные наземные загадки его утомили. Они напоминали о днях, когда Голлум не был таким одиноким, гадким и грязным, а это его злило. Более того, это разбудило в нем голод, и он решил выдумать что-нибудь похитрее и менее приятное.

Она никогда не рождалась на свет,
ни вида, ни звука, ни вкуса в ней нет;
она обитает в глубинах земли,
в закрытом ларце и в надзвездной дали;
она есть начало всего и конец;
и страх в ней великий для смертных сердец.

К несчастью для Голлума, Бильбо слышал похожую загадку, к тому же ответ окружал его со всех сторон.

— Тьма! — ответил он, даже не почесав в затылке и не пораскинув мозгами.

Шкатулка без крышки, ключа и щелей;
но клад золотой заключается в ней.

Бильбо хотел выиграть время, пока не придумает что-нибудь покаверзнее. Уж эту-то Голлум разгадает с ходу, хотя он и немного изменил слова. Однако для Голлума загадка оказалась крепким орешком. Он зашипел про себя, но разгадка не приходила, поэтому он продолжал шипеть и отдуваться.

Бильбо начал терять терпение.

— Так что это? Ответ — не кипящий чайник, как можно подумать по звукам, которые ты издаешь.

— Надо поразмыслить, пусть оно даст нам поразмыслить, моя радосс-сс-сть.

— Ну, — сказал Бильбо, дав ему основательно поразмыслить, — что-нибудь надумал?

И тут Голлум внезапно вспомнил, как давным-давно разорял птичьи гнезда, и сидя под речным обрывом учил свою бабушку высасывать…

— Яйтсса! — зашипел он. — Яйтсса!

Потом он загадал:

Как смерть, холодна;
ее чаша — без дна,
кольчуга — без звона,
и гибель — без стона.

Он тоже думал, что это совсем просто, потому что ответ постоянно занимал его мысли, однако не мог в эту минуту припомнить ничего лучше, так его выбила из колеи загадка про яйцо. Тем не менее эта оказалась крепким орешком для Бильбо, который всю жизнь по возможности избегал воды. Вы, конечно, знаете ответ или отгадали его в мгновение ока, но ведь вы сидите дома в тепле, и никто не собирается вас съесть (а это ой как мешает думать). Бильбо выпрямился, прочистил горло раз, другой, но ответ не приходил.

Через некоторое время Голлум довольно зашипел:

— Вкусное ли оно, моя радоссть? Сочное ли? Хрустят ли его косточки? — И вытаращился на Бильбо из темноты.

— Полсекундочки, — сказал хоббит, дрожа. — Я же дал тебе время подумать.

— Скорее, пусть поторопитсся! — Голлум начал вылезать из лодки. Когда он спустил в воду длинную перепончатую лапу, оттуда выскочила перепуганная рыбешка и плюхнулась к ногам Бильбо.

— Фу! — скривился тот. — Холодная и склизкая!

И тут его осенило!

— Рыба! Рыба! — закричал хоббит. — Это рыба!

Голлум был ужасно разочарован, но Бильбо уже выпалил очередной вопрос, так что пришлось Голлуму забираться обратно в лодочку и думать.

Без-ног на одноногом,
двуногий на трехногом;
оставь четырехногой
остатки от безногой!

Время для этой загадки было неподходящее, однако Бильбо торопился. Чуть раньше Голлуму пришлось бы над ней побиться, но он сейчас он сразу сообразил, что «безногая» — это рыба, а дальше все распуталось само. «Рыба на столике, человек за столом на табурете, кошке достались кости» — таков, разумеется, ответ, и Голлум его назвал. Теперь он решил загадать что-нибудь трудное и пугающее. Вот что он сказал:

Ужасный воитель,
всех тигров лютей,
жестокий губитель
зверей и людей;
он стены кусает
и горы грызет;
ни щит, ни доспех
от него не спасет.

Бедный Бильбо сидел в темноте, вспоминая имена всех великанов и людоедов, о которых когда-нибудь слышал в сказках, но никто из них такого не совершал. Бильбо чувствовал, что ответ какой-то другой, и он его наверняка знает, но сообразить не мог. Ему стало страшно, а это мешает думать.

Голлум начал снова выбираться из лодки. Он плюхнулся в воду и зашлепал к берегу. Бледные глаза приближались. Язык у Бильбо прилип к гортани. Он хотел крикнуть: «Дай мне время! Дай время!», но у него вырвался только пронзительный вопль:

— Время! Время!

Бильбо спасла чистая удача, потому что это, разумеется, был правильный ответ.

Голлум почувствовал еще более сильное разочарование. Он злился, игра его утомила, к тому же голод разыгрался не на шутку. На этот раз он не стал возвращаться в лодку, а сел в темноте рядом с Бильбо.

Хоббиту стало еще страшнее, и мысли его окончательно разбежались.

— Пусть задаст нам вопрос, моя радость, пусть. Еще один вопроссик для нас, да, — сказал Голлум.