Читаем Хмель полностью

– Э?.. Должен благодарить разбойника? Грабителя?!

– Я сказал, он мне спас жизнь и честь в Монако. Я проиграл и то и другое. И должен был пустить себе пулю в лоб. Ты это понимаешь, отец? Или тебе моя жизнь ничего не стоит? Только деньги, деньги, сейфы, сейфы! Ты же говоришь: написал завещание на меня и брата. Так дай же из моей доли. Спаси, отец! От бесчестья спаси. Я же и теперь из Англии приехал на деньги господина Палло. Что причиталось в посольстве – получил лондонский ростовщик. Прошу тебя, отец!

– Господи! Господи! Э, э, э…

– Отец!

– Э, э, э…

Добропорядочный отец Михайла Михайлович Юсков, закатив глаза под лоб, грузно осел в кожаном кресле, уронив мокрую лысую голову на подлокотник.

Владимир кинулся к столу, нажал кнопку, не отнимая пальца до тех пор, пока в ореховый кабинет не вбежал запыхавшийся Ионыч.

Тут же, в кабинете, нашелся нашатырный спирт, стакан воды из хрустального графина, вызвали по телефону доктора из лазарета, а потом уже перетащили грузного старика на ореховую кровать под балдахином и открыли форточку у двух окон.

Явился доктор. Сделал укол камфоры, предупредив, что больному нужен абсолютный покой.

Подполковник Владимир Михайлович, растерянный, некоторое время топтался возле кровати и молился, молился. Тихо, про себя. Это же он, он убил собственного отца! «Есть ли предел моему падению и низости?» – спрашивал себя Владимир, расстегнув воротник мундира. Белесые волосы жидкими прядками липли ему на лоб, и капельки пота собирались у надбровных дуг.

– Неужели? Неужели, Господи? – хватался за голову Юсков-сын.

Ионыч утешил:

– Все под Богом ходим, Владимир Михайлович. Может, даст Бог, придет в сознание. Я посижу. Не беспокойтесь.

– Спасибо, Ионыч!

Подполковник тихо, на цыпочках, чтобы не скрипнуть сапогами, вышел из кабинета.

Минуты не прошло, старик повернул голову:

– Ты, Ионыч?

– Я, Михайла Михайлович.

– Тихо. Тихо. Закрой дверь на замок.

Ионыч закрыл дверь на замок.

Михайла Михайлович приподнялся на подушках и ладонью вытер пот со лба и лысины.

– Повенчалась, э, стрекоза с разбойником?

– Повенчалась, Михайла Михайлович.

– В соборе, э?

– В слободскую церковь ездили.

– С шáферами? Дружками?

– Только с хозяйкою. Более никого не было.

– Никого?

– Никого.

– Гм. Гм. Ладно. Ладно. То ли еще будет, Ионыч. Мы ее, фурию, по ветру пустим.

– Дай-то Бог.

– Без Бога, э, своими усилиями и разумением. Депешу надо отбить Николаю в Петербург, э, в Петроград. Чтоб сейчас же приехал. Отец, мол, при смерти. Адрес возьмешь на конторке. Там конверт. Да гляди, э! Никого ко мне не пускай. Говори: в чувство не приходит. Вызови еще врача, э, этого…

– Прейса.

– Вот. Вот. Дать придется, чтоб предупредил всех не беспокоить меня. Сердце, мол, э, совсем слабое. Володя-то мой влип. Ой как влип! В Монако проигрался, э, разбойнику-мексиканцу. Двадцать одну тысячу стерлингов просадил, а? Вот оно как, Ионыч! По ветру пустит капиталы. Как пить дать. Господи! Николенька не такой, нет. Копейку считать умеет. Да и к капиталам льнет. Завещание новое напишу, э. Только гляди, Ионыч! Как бы фурия опять не пронюхала. Нотариуса Вениаминыча – к свиньям! Тайну не сохранил. Обмозгуем, Ионыч. А Владимир пусть едет в Петроград, как и должно. В министерство. Не упразднили министерство?

– Узнаю, Михайла Михайлович.

– Узнай, узнай. А Володя пусть едет. С Богом. Так и скажи: отец, мол, благословляет, э. Николая дождемся, а потом и фурию, э, благословим: «скатертью дорожка»! Такое настало время, Ионыч. Крутенько, ох как крутенько. Дай волю фурии – по ветру пустит и нас в богадельню определит.

– Определит.

– Ничего. Ничего. Мы ее, э, тово! Тут я подготовил бумаги, то, се, э, полицию позовем…

– Милицию, Михайла Михайлович.

– А? Что? Милиция? Как милиция?

– Полицию упразднили, Михайла Михайлович.

– Господи помилуй! И есаула Могилева убили, и полицию упразднили. Кто же теперь? В каком понятии – милиция? В каком соответствии, а?

– При комитете господина Крутовского.

– Крутовского? Говоруна? О Господи! Что же такое происходит, а? Революция? Доколе же, а? Доколе?

– Круговороть, круговороть, Михайла Михайлович.

– Переждем. Переждем, Ионыч. Самое время – в постели лежать, чтоб круговороть не засосала. Пусть сами по себе перекипятятся. А фурию мы, э, тово, выпроводим!

Помолчали, довольные друг другом, лакей и хозяин, взаимно связанные тайными нитями.

– Свадьбу готовят, э?

– Свадьбы не будет.

– Э? Без свадьбы?!

– Без свадьбы.

– Гм. Гм. Так-то оно лучше, а? Припекает фурию? Есть же, есть у нее некоторый капиталец, э? Мало ли припрятала, ехидна. Не щедрится, а? Так-то. Так-то.

– В дорогу собираются.

– Кто собирается? А, мексиканец со стрекозой! Дай-то Бог. Дай-то Бог. И пусть Володя с ними, э, за компанию. Пусть хватит петербургских туманов; может, отрезвеет после лондонских. Э?

Михайла Михайлович успокоился: он предпринял первые шаги к изгнанию фурии.

V

– Минуточку! Что вы называете цивилизацией?

Вопрос был поставлен так резко и сердито, что мистер Четтерсворт вздрогнул, оглянувшись на господина Палло.

Перейти на страницу:

Все книги серии Сказания о людях тайги

Хмель
Хмель

Роман «Хмель» – первая часть знаменитой трилогии «Сказания о людях тайги», прославившей имя русского советского писателя Алексея Черкасова. Созданию романа предшествовала удивительная история: загадочное письмо, полученное Черкасовым в 1941 г., «написанное с буквой ять, с фитой, ижицей, прямым, окаменелым почерком», послужило поводом для знакомства с лично видевшей Наполеона 136-летней бабушкой Ефимией. Ее рассказы легли в основу сюжета первой книги «Сказаний».В глубине Сибири обосновалась старообрядческая община старца Филарета, куда волею случая попадает мичман Лопарев – бежавший с каторги участник восстания декабристов. В общине царят суровые законы, и жизнь здесь по плечу лишь сильным духом…Годы идут, сменяются поколения, и вот уже на фоне исторических катаклизмов начала XX в. проживают свои судьбы потомки героев первой части романа. Унаследовав фамильные черты, многие из них утратили память рода…

Алексей Тимофеевич Черкасов , Николай Алексеевич Ивеншев

Проза / Историческая проза / Классическая проза ХX века / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза

Похожие книги