Хьюстон, у нас проблема

Геракл семенил рядом с ней, время от времени пописывая на травку. Я взглянул на нее, наши взгляды встретились, она тепло улыбнулась.

– Хорошо, что ты пошел со мной. Хорошо, что мы одни. Хороший повод. – И она посмотрела на Геракла.

Черт возьми, впервые в жизни я почувствовал к нему… ну, не симпатию, конечно, но что-то вроде… отсутствия антипатии.

Полька никогда не будет говорить так прямо – а эта девушка начинала мне все больше нравиться.

– Я тоже рад, – сказал я.

Ее ладонь лежала в моей, может быть, не как влитая, но… вполне терпимо. Хотя я начал потеть – у меня в усиленном темпе заработало воображение.

– Я хотела бы, чтобы мы стали хорошие друзья. Я есть отличная девушка. Думаю, что ты будешь мне помощник.

– Можешь на меня рассчитывать.

– Я не знаю город, я не боюсь города, я не боюсь людей, но мои родители хотят меня изменить.

Она очень даже неплохо говорила по-польски. Только это «я» в начале каждой фразы… Но что я цепляюсь – половина журналистов говорит так же, разве нет?

– Моя мать тоже хочет меня изменить.

– Но ты не хочешь, правда? Делаешь свое, и я тоже желаю делать свое. Ты далеко живешь?

О, черт. Не буду ее поправлять. По моему готовому к действию телу пробежала горячая волна.

– Не очень. Да. Нет. Но в не в таком хорошем месте, как это. У меня небольшая квартирка.

– Можешь переехать, если там так плохо.

– Нет, не могу: я ее купил и еще не выплатил до конца кредит.

– Ага. Потому что я, как мне плохо, то я переезжаю. Зачем тебе собственная?

– В Польше все иначе. – Я понимаю, что нет никакого смысла ей объяснять, что «собственная» – это совсем другое дело, учитывая, что она мотается по свету с места на место и нигде надолго не задерживается. Свободный человек, не то что я, увязший в кредите. – Что ты собираешься здесь делать?

– У меня научная стипендия. И я буду писать работу, и я буду делать исследования. Но знаешь, родители хотели, чтобы я была под заботой. Они думали, что я тебя узнаю и я пойду с тобой в постель. И это закончит все проблемы. Понимаешь, о чем я?

Боже мой!

Однако становится горячо.

Какие вольные нравы у них в стране.

У нас-то, наоборот, считается, что когда дочь оказывается у кого-то в постели – проблемы как раз начинаются.

И почему я не родился в Канаде? Вот не могли мои родители тоже уехать, когда мне было два годика?

Я не знал, что сказать, у меня дар речи пропал.

– Знаешь что? – она вдруг резко остановилась, даже Геракл забеспокоился. И за руку она меня больше не держала – а жаль. Она повернулась ко мне передом: ох, до чего же она была красивая и сексапильная до чертиков!

Как здорово, что у матери друзья в Канаде и что ей пришло в голову меня позвать! Если бы я упустил такую девушку – я был бы просто идиотом, честное слово!

– Я бы хотела, чтобы ты был мой друг.

– И я тоже, – ответил я, в глубине души зная, что не бывает дружбы между мужчиной и женщиной, которая не переросла бы однажды в фантастический секс.

– О’кей, – кивнула она и просияла улыбкой, как будто я обещал ей пару звезд с неба и одну свадьбу. – Мы договорились?

Я старался смотреть ей в глаза, но взгляд все время предательски соскальзывал в вырез ее свитерка, под которым заманчиво круглились два чудных холмика. Отвернувшись, я взял ее за руку и сказал:

– Конечно. И теперь мы можем спокойно вернуться.

– Завтра? Мне интересно, что ты делаешь, как ты живешь тут. Расскажешь мне?

– С удовольствием, – я вдруг почувствовал, как у меня за спиной вырастают крылья.

Я не чувствовал себя так ни с одной женщиной – с того самого момента, как Марта унизила меня таким мерзким, чудовищным образом.

А эта девушка могла стать девушкой всей моей жизни.

Когда мы вернулись, нас уже ждал десерт.

Матушка расслабилась, и я наконец-то мог быть самим собой. Мне больше не посылали многозначительных взглядов и не строили странных мин, а с Ингой мы разговаривали, как будто знали друг друга миллион лет. И она была такая милая и непосредственная, что я не мог дождаться завтрашнего дня.

В девять гости встали, расцеловались с матушкой и со мной. Я первый почувствовал губы Инги на своей щеке – они были мягкие и влажные, в них таилось обещание будущего наслаждения, и меня буквально распирала радость. И я, на крыльях этой радости, даже предложил матери помочь убраться.

– Иди, милый, – ответила она. – Я же понимаю, что ты устал за день. И прости, что я не предупредила тебя, – просто мне так хочется, чтобы ты был счастлив…

От изумления я чуть не споткнулся об эту чертову дворнягу.

– Ты даже не спросишь меня, понравилась ли мне она?!

– Да мне не нужно, милый, – матушка встала на цыпочки и поцеловала меня, и я даже не испытал в этот раз неудовольствия. – Это же ведь только твое дело.

* * *

Весь следующий день я был возбужден, как щенок. Вместе с весной, которая пробуждала к жизни весь мир, просыпался и я. Жизнь начинала становиться прекрасной – ведь на моем горизонте наконец появилась женщина, которая спокойно могла бы занять место Марты.

Марты, о которой я уже и забыл, кстати.