Херувим

– Да, я подозревал что-то в этом роде, – медленно произнес Райский, – вы не вздумайте рассказывать ему о бумагах, которые подписали.

– Конечно, я понимаю.

– Ни черта вы не понимаете, майор! Ладно. Сейчас уже утро. Когда вы уедете отсюда?

– Пока не знаю. Генерал хочет поговорить со мной.

– По возможности избегайте конкретных ответов. Только общие слова. Передайте генералу, чтобы позвонил мне, как только отдохнет, я сразу к нему приеду.

– Михаил Евгеньевич, проверьте, пожалуйста, существует ли воровской авторитет по кличке Палыч. – Сергей осекся, услышав шаги.

– Зачем это?

– Потом расскажу, позже, – прошептал он, прикрыв трубку, – я позвоню вам, как только смогу.

В дверях появилась Наталья Марковна. Увидев, что он разговаривает по телефону, она включила чайник, села на стул напротив Сергея, достала какой-то журнал, открыла и принялась листать. Вид у нее был растерянный.

– Но не раньше девяти утра, – отчеканил в трубке голос Райского, – я должен поспать хоть немного, чего и вам желаю. В десять вы должны навестить Анжелу. Непременно с цветами. Учтите, времени у вас будет мало, к двенадцати она едет в клинику на прием.

– Почему такая спешка? Не лучше ли перенести на вечер?

– Нет, – отрезал Райский.

Сергей попрощался, отложил телефон, загасил сигарету и тихо спросил:

– Наталья Марковна, как себя чувствует Владимир Марленович?

– Плохо, – вздохнула она, – он не спит, ждет вас, хочет поговорить. Я должна извиниться за сцену в аэропорту.

– Ну что вы, я понимаю…

– Отличная работа, – пробормотала она, впервые подняв глаза, – хотела бы я знать, какой вы на самом деле.

– Теперь вот такой, – Сергей виновато улыбнулся, – другим уже вряд ли буду.

– Эти рубцы – следы пластической операции?

– Да.

– Они останутся?

– Нет. Чуть позже врач их удалит.

– Вы будете теперь всегда жить вот с этим лицом?

– Вероятно, да.

– А волосы? Это ваш собственный цвет? – Она протянула руку и кончиками пальцев прикоснулась к его голове.

– Нет. Краска.

– Какие они у вас на самом деле?

– Белые.

– То есть вы светлый блондин?

– Я седой.

– Почему? Вам ведь мало лет. Кстати, сколько?

– Тридцать шесть.

– И почему же вы седой?

– Не знаю. Наверное, гены.

– Ваши родители живы?

– Нет.

– Жена? Дети?

Сергей молча помотал головой.

– Вы очень рискуете?

– Ну это уж как получится.

– Как ваше настоящее имя?

– Станислав.

– Неправда, – простонала она и сморщилась, словно от сильной внезапной боли, – я знаю, вас зовут иначе. Скажите как. Мне не нужна фамилия, не нужно отчество, только имя. Пожалуйста!

Зазвонил телефон, она вздрогнула и схватила трубку.

– Да, Володенька, да, милый, сейчас мы идем. Нет, я хочу присутствовать при вашем разговоре. Почему? Ладно, я поняла, только не волнуйся. – Она положила трубку и объяснила: – Кричать он не может, а встать ему тяжело. Вот, догадался позвонить по мобильному. Он просит вас зайти к нему. Он в спальне, по коридору направо. Вы хотите чаю, кофе? Может, вы голодны? Я могу приготовить что-нибудь на скорую руку.

– Спасибо. Если можно, чаю.

Сергей отправился к генералу, Наталья Марковна осталась на кухне и долго сидела, не шевелясь, повторяя про себя: «Чужой человек. Посторонний. Сереженька».

Глава тридцать пятая

Николай проснулся первым, в десять утра. Оксана крепко спала, он не стал ее будить, тихо выскользнул из-под одеяла и отправился на пляж. Там он занялся гимнастикой, примерно полчаса приседал, отжимался, прыгал, потом еще полчаса плавал в море. Когда вернулся, застал Оксану на кухне, умытую, одетую. На плите шипела яичница с ветчиной, пахло кофе и поджаренным хлебом.

– Доброе утро. – Он чмокнул ее в щеку, уселся за стол.

Она тронула пальчиком его разбитую скулу.

– Надо было сразу лед приложить, не было бы шишки.

– Да хрен с ней, с шишкой, – поморщился Николай, – зуб жалко. Свой ведь, живой, здоровый, ни пломбочки! А вдруг позвонит Марленыч, прикажет лететь в Москву срочно, и как я такой щербатый полечу? Вот если подумать – вроде бы фигня, один зуб, но передний, и сразу чувствуешь себя уродом.

– Лучше бы ты ему зуб выбил, – проворчала Оксана, – вообще вмазал бы ему хорошо. Для науки.

– Не могу.

– Что, на барское дитя рука не поднимается?

– Да не в том дело, – помотал головой Николай, – я бы этого урода по стенке размазал, если бы не Марленыч. Очень старика уважаю, очень. И генеральшу жалко. Они хорошие люди и как только вырастили такого, прости господи? Главное дело, любят его до безумия.

– Сын, – вздохнула Оксана, – никуда не денешься. Баловали они его, наверное, вот и получился обормот. Между прочим, есть придется со сковородки, ни одной тарелки не пощадил, японский сервиз грохнул весь, до блюдечка.

– Ты заглядывала к нему?

– Нет еще. Честно говоря, неохота.

– Правильно. Давай сначала позавтракаем спокойно.

Николай заметил на столе коробку с ампулами. Рядом валялась листовка-вкладыш.

– Ты собираешься его колоть? – спросила Оксана, снимая сковородку с плиты.

– М-м, – промычал Николай. Глаза его скользили по строчкам инструкции, – вообще, знаешь, этот препарат жуткая гадость.

– Ну а что делать, если он хулиганит? – пожала плечами Оксана. – Ешь, остынет.