Хеллсинг: моя земля

— Он один, — объявила я. — Интегра удивленно подняла голову от планшета. Алукард просто молча упер в меня свой знаменитый иронический взгляд, ожидая продолжения. — Этот Руди… Жить всю жизнь в маске среди толп своих боевиков не имеет смысла — они должны видеть своего лидера, должны узнавать его, он должен быть для них единственным, тем, за кем они пойдут в бой… И если он никогда ее не снимает, это означает только одно… Нет никакой охраны, нет никаких боевиков. Есть только руководитель организации — и сеть спящих ячеек, заточенных под отдельные, в основном исследовательские, задачи.

Интегра медленно кивнула, глядя куда-то внутрь себя.

— Именно поэтому и был выбран вариант с фрик-чипами под видом таблеток — ни на какую другую атаку у «Миллениума» бы просто не хватило человеческих ресурсов, — добавляю я. Что и говорить — иногда, в удачные дни, я становлюсь почти что умной. В прошлой жизни командиры бы мной гордились.

Долгая пауза. Секунд двадцать.

— Что ж, — медленно сказал Алукард. — Если это так… а это вполне может быть так… то наши дела не так уж и плохи. С такими вводными можно и сдаться поначалу…

— Надо считать, — оборвала его Интегра. — Считать и прикидывать, пока еще есть время. И… поблагодарить Викторию за догадливость.

Алукард искоса поглядел на меня, после чего изобразил легкий поклон.

— Спасибо… полицейская.

Ну, хоть так.

Внезапно ожил экран связи на стене. На нем снова показалась отвратительная ухмыляющаяся маска Руди. Она подрагивала и, кажется, кривлялась.

— Поскольку вы не торопитесь принимать решение, неуважаемые «хеллсинги», я взял на себя смелость придать вам небольшой дополнительный стимул. Так сказать, последний и решающий довод. — Штурмбанфюрер хихикнул и поглядел куда-то вверх. — Кстати, вот и он. Осмелюсь порекомендовать вам подойти к окнам, господа!

Окон у нас в штабе не было, зато установленные снаружи камеры исправно транслировали звук и изображение. Поэтому происходящее мы увидели одновременно со всеми остальными лондонцами.

С небес, из серых низких облаков, похожих на толстые, набухшие капли ртути, на город медленно опускались темные сигары дирижаблей.

«Граждане Лондона и Британии! — прогремел сверху металлический голос. — С вами говорит организация „Миллениум“! Мы вели переговоры с правительством и силовыми структурами вашей страны, но наши ультиматумы были отвергнуты, поэтому мы обращаемся к вам напрямую! Наши требования просты — расформировать преступную группировку „Хеллсинг“ и передать нам ее руководителей, известных под кличками „Интегра“ и „Алукард“! В случае невыполнения этих требований, мы будем вынуждены прибегнуть к массовому террору! В случае удовлетворения этих требований, никто не пострадает! Англичане, не ставьте жизни кучки преступников выше жизней своих детей и внуков! Граждане Лондона и Британии!..»

Организация «Миллениум» вышла из тени.

Глава 13 Бойня

Броневик заносит на поворотах. За окном мелькают дома из красного кирпича и аккуратные садики, старинные парки и тихие улочки со столетними дубами и платанами. А может, кленами, я во всей этой флоре разбираюсь не очень. Наш водитель, лысый усатый дядечка по фамилии Фергюсон, с машиной управляется мастерски, но ширина здешних дорог оставляет, конечно, желать всякого. Белгравия — старый, престижный и очень, очень богатый район Лондона. Безумного скрипа тормозов и отпечатков сожженных шин на асфальте здесь не ждут и удивленно сторонятся.

Впрочем, нам плевать.

Неновый, неудобный, угловатый «Снэтч Лэнд Ровер», от которого отказались уже, кажется, все, кроме нас, нещадно заносит в очередной раз, и я чувствительно стукаюсь головой о оружейную стойку, прикрученную у самой двери. В отражении успеваю увидеть собственное бледное лицо на переднем плане, и торжествующую ухмылку Влады — на заднем.

— Десять негритят, — сообщает мне Влада. В этом нет особого смысла, но я с некоторых пор вообще пытаюсь не слишком вдумываться в то, что говорит моя бывшая напарница. Ну, чтобы как-нибудь случайно не съехать с катушек. — Прости за неполиткорректность, конечно, но дама Агата писала именно так. Правда, в нашем случае негритят оказалось всего четверо. Как там, помнишь? «Четыре негритенка легли на солнцепеке, один сгорел, осталось их трое, одиноких». Прямо как про нас написано. Скажи, похоже? Ну похоже ведь?

Я не отвечаю.

Над Белгравией, как и над всеми остальными районами, висит серебряная туша аэростата. Обычный метеозонд, на самом деле, только большой. Поэтому они никаких особых подозрений и не вызывали до поры. А еще на них стоят мощные передатчики и громкоговорители, что позволяет штурмбанфюреру оперативно извещать лондонцев о любой перемене в своем непредсказуемом настроении. Сейчас вот он, например, полон скорби.