Хельгор с Синей реки

Почти до середины января длилась полярная ночь. На этот раз было холоднее, чем в прошлые годы, но мы провели ее в дальних пещерах, где было гораздо теплее.

Уже в январе, сделав ставший обычным обход нашей территории, мы со стариком, Авахом и мамонтом возвращались к себе в пещеры. Но тут мы ощутили, что земля еле заметно вздрогнула. Мы оставили это без внимания, но на следующую неделю колебания почвы возобновились и теперь они были гораздо сильнее. По стенам пещер зазмеились трещины, обрушилось еще несколько скал, закрывающих долину.

Это событие ввергло Ванаванума в глубокую печаль.

— Земля снова будет трястись и поглотит детей Мамонта, — повторял он. — Она разрушит наши пещеры, наши горы, нашу долину…

Затем, когда мы еще спали, обрушились стены соседней пещеры. Выскочив наружу, мы успели увидеть, как падают громадные скалы.

Через несколько недель выглянуло наконец солнце. Но вслед за этим новый подземный толчок напомнил нам, что все мы находимся в опасности.

— Отъезд больше невозможно откладывать, — заявил я в один из тех дней, когда солнце уже поднялось над горизонтом. — Что об этом скажет Авах?

— Авах больше не вождь, — печально ответил тот. — Авах стал слабым.

Последующие несколько недель были заняты сборами в дорогу. Из зерен пшеницы мы изготовили множество грубых лепешек, в которые были добавлены сушеное и растертое в порошок мясо, коренья, сухие грибы. Оставшимся зерном мы собирались кормить мамонтов.

Но тем не менее надежда на благополучный исход нашего путешествия была очень слабой. Для этого надо было отправиться в путь в начале лета. Меня немного успокаивало лишь то, что я могу ориентироваться по звездам и к тому же дорога мне более-менее известна.

В конце апреля мы были готовы отправляться. Пищи у нас было запасено примерно на двадцать дней и к тому же всегда есть вероятность, что по дороге удастся подстрелить какую-нибудь дичь. А когда мы пересечем арктическую пустыню, там найдется, чем кормить мамонта.

Медлить было больше нельзя. Почва больше не колебалась, но затерянная долина медленно и неотвратимо умирала. Становились все более вялыми и поникшими растения, трещины в почве увеличивались просто на глазах. К тому же температура воздуха неотвратимо падала.

Готовясь к отъезду, я сам загрузил сани продовольствием и мехами. К тому же я взял еще несколько алмазов, которых оказалось достаточно в дальней пещере.

Одна за другой оседали и разрушались пещеры. Несколько раз мы остались жить лишь благодаря счастливому случаю. Животные в ужасе метались по долине. Птицы собрались в стаи и куда-то улетели.

Наконец тронулись в путь и мы.

Обернувшись, чтобы бросить последний взгляд на нашу затерянную долину, я увидел, что обрушились последние защищавшие ее горные хребты, и арктическая пустыня готова была поглотить наше чудесное убежище.

Старый мамонт неподвижно стоял на одной из пока еще уцелевших скал. Судя по всему, он так и не понял, что здесь творится.

— Старый предок отказывается идти с нами! — расстроились женщины.

Подняв хобот, старый мамонт издал свой скрежещущий рев, а затем, повернувшись, медленно пошел в глубь своей долины. Наш мамонт ответил ему таким же печальным и торжественным звуком, а затем дернул сани.

Хотя было не особенно холодно, дорога была вовсе не легкой. В течение десяти дней дважды поднимался буран. Мы все закутались в шкуры и поэтому не мерзли. Мамонт показывал себя с наилучшей стороны: он вез нас лучше любой собачьей упряжки, придерживался одного и того же аллюра.

Несколько раз я встречал те самые отметки, которые сделал два года назад. Это наполняло меня уверенностью, что мы движемся в верном направлении. Теперь я начал узнавать даже некоторые пейзажи. Через восемь дней пути мы будем на территории кочевых племен эскимосов. С ними я немного знаком. Хотя, конечно, нельзя быть уверенным, что нам повезет набрести на одно из их кочевий.

На двенадцатый день нашего путешествия неожиданно умерла старуха. Все предыдущие дни она постоянно кашляла, неподвижно лежала, и я никак не мог ей помочь. Ее тело осталось зарытым в снегу. Мои спутники никак не проявили своих чувств, оставшись такими же молчаливыми, как и всегда.

Еще два дня спустя мы лишились Ванаванума. Тело старика сотрясал сильнейший озноб, он весь горел, бредил, а затем умер, так и не придя в сознание.

Вокруг стало теплее, но наши силы были уже на исходе. Предельно утомленным выглядел даже мамонт. Женщины не прерывали угрюмого молчания. Один только Авах сохранял бодрость и все время повторял, что жаждет достичь земли предков, где те жили и охотились.

Но прошло еще три поистине ужасных дня, прежде чем мы смогли выбраться из арктической пустыни. Мы начали замечать вокруг даже чахлую северную растительность. Но тут заболела Намха, наш мамонт бежал все медленней и медленней. Прекрасное умное животное понимало, что спасение находится на юге и стремилось туда изо всех сил.