— Нет. Даже случайно не может. Установка координат исключительно сложна. Если бы я воспользовался им!
— Если бы я тогда знал, что игра кончена,— посетовал Эстравен.
Он улыбнулся, он не привык сожалеть.
— Вы старались, но я вам не поверил.
Когда сани были нагружены, он настоял на том, чтобы остаток дня мы провели в палатке, ничего не делая, сберегая энергию. Он, лежа, писал в маленькой записной книжке своим мелким быстрым вертикальным кархидским почерком. Эта запись составляет содержание предыдущей главы. У него не было возможности на протяжение предыдущих месяцев вести свой дневник, и это его раздражало. В этом смысле он оставался очень педантичен. Я думаю, что дневники для него были и обязанностью, и связью с его семьей в очаге в Эстре. В те времена я не знал, что он пишет.
Пока он писал, я намазал воском лыжи, потом вообще ничего не делал. Начал было насвистывать танцевальный мотив, но оборвал себя на середине. У нас одна палатка, и если мы хотим делить ее, не сводя друг друга с ума, необходима сдержанность в манерах и поведении.
Услышав свист, Эстравен поднял голову и сонно взглянул на меня.
— Я хотел знать о вашем корабле еще в прошлом году. Почему вас послали сюда одного?
— Первый посланник всегда приходит один. Один чужак — любопытный каприз, два — уже вторжение.
— Дешево ценится жизнь первого посланника.
— Нет, Экумен ничью жизнь не ценит дешево, но лучше подвергнуть опасности одну жизнь, чем две или двадцать. К тому же очень дорого посылать людей в больших кораблях. Да и я сам просил об этой работе.
— «В опасности честь»,— процитировал он какую-то строку.
Потом он добавил:
— Мы будем достойны чести, когда достигнем Кархида.
Слушая его, я верил, что мы доберемся до Кархида, преодолеем восемьсот миль гор, ущелий, провалов, вулканов, ледников — сплошную пустыню, без убежища, без жизни, среди зимних бурь ледяного века.
Он продолжал писать с какой-то упрямой основательностью, которую я подметил еще в безумном короле, когда тот занимался кладкой камня.
Его «когда» опиралось на расчет. Он собирался добраться до Кархида на четвертый день четвертого месяца зимы — Архад Аннер.
Выступить мы должны были завтра, в тринадцатый день первого месяца зимы — Термебенд Терн. Наших запасов должно было хватить на три месяца — семьдесят восемь дней. Итак, делая по двенадцать миль в день, мы достигли бы Кархида в Архад Аннер. Все было готово. Осталось только выспаться.
Мы выступили на рассвете. Шел небольшой снег. Снежный покров на холмах был мягкий, не слежавшийся. Земные лыжники называют его «дикий» снег.
Сани были тяжело нагружены. Эстравен считал, что их общий вес превышает триста фунтов. Тащить их по мягкому снегу было трудно, хотя они прекрасно приспособлены к езде: полозья великолепные, покрытые особым полимером, который сводил сопротивление почти к нулю, но и они застревали в снегу. Вскоре мы поняли, что по такому снегу, да еще каждый раз спускаясь в овраги и выбираясь из них, легче идти, когда один тянет сани, а другой толкает их сзади. Весь день шел снег. Мы дважды останавливались, чтобы поесть. В холмистой местности было совершенно тихо.
Мы продолжали идти до самых сумерек.
На ночь мы остановились в долине, точно такой же, как и оставленная нами утром. Я так устал, что пошатывался, но не мог поверить, что день кончился. По измерителю расстояния, укрепленному на санях, мы проделали пятнадцать миль.
Если по мягкому снегу и неровной дороге с тяжелым грузом мы смогли за день пройти столько, то, конечно, будем еще быстрее двигаться по льду, где поверхность ровнее и тверже, а груза к тому времени станет меньше. Теперь я поверил в план Эстравена. Через семьдесят дней мы будем в Кархиде.
— Вам приходилось раньше так путешествовать? — спросил я его.
— Санями? Часто.
— И далеко?
— Однажды осенью несколько лет назад мне пришлось проделать несколько сотен миль по Карме кому льду.
Нижний край земли Карм, гористый южный полуостров Кархидского полуконтинента, как и на севере, покрыт ледниками.
Человечество Великого континента Гетена живет на полосе земли между белыми стенами. По расчетам гетенианцев уменьшение солнечного излучения на восемь процентов привело бы к тому, что эти стены сомкнулись. Тогда не было бы ни людей, ни земли — только лед.
— Зачем? Что отправило вас в столь длительное путешествие?
— Любопытство, любовь к приключениям,— он поколебался и слегка улыбнулся,— «Расширенные сложности и напряженности — цель жизни»,— процитировал он одно из моих экуменийских высказываний.
— Ага, вы сознательно усиливали эволюционную сущность, заложенную в каждом человеке.
Мы оба были очень довольны собой, сидя в теплой палатке, noпивая горячий чай и ожидая, пока закипит похлебка из кадика.
— Примерно,— согласился он.— Нас было шестеро. Мой брат и я из Эстрс и четверо друзей из Стоки. У нашего путешествия не было особой цели. Мы хотели взглянуть на Тере-мандер — гору, выступающую изо льда. Мало кто видел ее с земли.