Хейнский цикл

Уже среди холмов Фальк понял, что эта дорога идет строго вдоль какого-то большого древнего пути, так как она была прорублена прямо через холмы, и даже две тысячи лет не смогли сравнять ее. Но деревья росли уже и на ней, и вдоль нее — сосны и кедры, заросли шиповника на обочинах, бесконечные ряды дубов, буков, орешника, ясеней, ольхи, вязов, и над всеми ними возвышались величавые кроны каштанов, которые теперь теряли свои последние темно-желтые листья. По вечерам он готовил себе ужин из белки или кролика, а иногда даже из дикой курицы, которых ему удавалось подстрелить среди деревьев. Он собирал орехи и жарил их на углях. Два кошмара неотступно преследовали его и заставляли просыпаться в ночи. Один из них заключался в том, что ему казалось, что кто-то тайком преследует его во тьме, кто-то, кого он раньше никогда не встречал. Второй кошмар был еще хуже. Ему чудилось, что он забыл что-то взять с собой, что-то очень важное, существенное, без чего он обязательно должен пропасть. Он просыпался от этого сна, и ему страшно не хотелось думать, что это вещий сон. Он уже знал о первой встрече с этим сном, что-то забытое им там, в Доме, был он сам.

Он разводил костер, когда не было дождя, и жался к нему поближе, сонный и слишком уставший от кошмаров, чтобы брать в руки книгу, которую нес, книгу под названием «Старый Канон», и искать утешения в словах, которые провозглашали, что, когда все пути потеряны, настоящий Путь вперед открыт. Одиночество было для человека страшной вещью« И он знал, что он даже не человек, а в лучшем случае что-то вроде разумного существа, которое пытается обрести свою цельность, бесцельно слоняясь по Земле под равнодушными звездами. Дни были все одинаковые, но все же они были облегчением после длинных осенних ночей.

Он еще продолжал вести счет дням и на тридцать первый день своего путешествия подошел к концу дороги Харенда. Некогда здесь была большая поляна. Он нашел дорогу через густые заросли ежевики и изгородь из берез, примыкающую к четырем обвалившимся башням, которые до сих пор возвышались над зарослями. Они были покрыты диким виноградом, вокруг все было завоевано зарослями чертополоха.

Подойдя ближе, он понял, что это за башни. Это были дымовые трубы рухнувшего Дома.

От Дома Харенда теперь осталось только имя.

Дорога вела к развалинам!

Он задержался в том месте на несколько часов в поисках хоть каких-нибудь следов присутствия людей. Он переворачивал немногие уцелевшие части проржавевших механизмов, разбитые черепки, которые пережили даже человеческие кости. Попавшийся под руку лоскут сгнившей материи моментально распался в прах при одном прикосновении. Наконец он все же набрался духу и стал искать тропу, ведущую на запад от поляны. Он прошел мимо какого-то странного места — квадратного поля со стороной в четверть мили, покрытого совершенно ровным и гладким веществом, напоминающим стекло фиолетового цвета, темное, без малейших трещин. Края этого места были присыпаны землей, на нем были набросаны кое-где ветки и листья, но оно было неповрежденным и не по царапанным. Как будто на этом куске земли когда-то было пролито некоторое количество расплавленного аметиста. Что это было — пусковая площадка какого-то невообразимого летательного аппарата, зеркало, с помощью которого можно было передавать сигналы на другие планеты, основание неизвестного силового поля? Но что бы это ни было, именно оно наверняка навлекло на Дом Харенда беду. Это было слишком великим начинанием, которое Синги не могли позволить предпринять людям.

Фальк прошел мимо этого места и вошел в лес, теперь уже не следуя тропе.

Лес здесь был редким, в нем росли статные лиственные деревья. Остаток дня он шел быстрым шагом и с такой же скоростью двинулся в путь на следующее утро. Местность снова становилась холмистой, цепи холмов пересекали его путь, вытянувшись с севера на юг, и около полудня он оказался в болотистой долине, полной ручьев, окаймленной двумя грядами холмов.

Он стал искать брод, барахтаясь в болотистых заливных лугах: непрерывно шел сильный холодный дождь. Наконец ему удалось выйти из этой угрюмой долины, на счастье, и погода стала проясняться. Когда он выбрался на гребень, из-за туч вышло солнце и стало своими лучами золотить обнаженные стволы и ветви деревьев. Это согрело его. Он продолжал свой путь, рассчитывая прошагать до самой темноты и только тогда разбить лагерь. Все теперь было ярким и абсолютно спокойным, если не считать падавших с концов ветвей капель и отдаленного свиста синичек. Затем он услышал, точно как в своем сне, шаги, которые следовали за ним немного слева в стороне.

Упавший дуб, которые был препятствием, в одно мгновение стал его крепостью.

Фальк упал, укрывшись за ним, и, держа наготове пистолет, громко крикнул:

— Эй, там! Выходи!

Долгое время все было тихо.

— Выходи!— приказал мысленно Фальк. Внезапно до него донесся слабый, противный запах.

Из-за деревьев вышел огромный дикий кабан.