Хедлайнеры

Когда я впервые послушал демо-вариант альбома, не полюбить автора было нельзя. Впрочем, как и сами песни. Откуда-то из темной ямы космоса вырвался поток свежего ветра. Ощущение было непередаваемое – вот так, по-простому, прямо с улицы, в жизнь пришло что-то новое и неизведанное. “Танк”, – сказал кто-то из друзей. Действительно, она была как танк.

Одной из последних Земфира написала “Ариведерчи”. Как известно, строки про “корабли в моей гавани” были придуманы в самолете Москва—Уфа… Диктофона у нее не было, поэтому Земфира всю дорогу боялась забыть слова и музыку. Но, слава богу, не забыла.

“На репетиции, исполняя эту песню впервые, я проговаривала слова не вслух, а про себя, – рассказывала певица. – Иначе бы я чувствовала себя словно раздетой”.

…В последний момент Бурлаков обнаружил на одной из старых кассет Земфиры песню “Маечки”. Позвонил мне ночью, долго восторгался строчкой “Анечка просила снять маечки”. На следующий день после нелегких баталий “Маечки” включили в альбом. Теперь проблема состояла в том, какую песню оттуда изъять, – уж больно все были хороши.

“Я настаивала, чтобы убрали „Ариведерчи“, Бурлаков – „Синоптика“, – рассказывала Земфира. – В итоге обе песни оставили, а убрали „Маму-Америку“”.

Я расстроился, но времени на сантименты уже не оставалось. На днях из Уфы приезжали музыканты Земфиры – несколько репетиций, и вперед, на “Мосфильм”, записывать альбом. Но мы даже не догадывались, какие приключения ждут нас впереди. Дело в том, что, впервые оказавшись в студии, уфимские музыканты не смогли сыграть ряд инструментальных партий. В срочном порядке на “Мосфильм” были рекрутированы музыканты “Троллей” Юра Цалер и Олег Пунгин. Фракцию группы “Мумий Тролль” возглавлял Лагутенко, который осуществлял художественное руководство творческим процессом.

Студия “Мосфильм” была арендована с 20 по 30 октября 1998 года. На большее количество смен банально не хватало денег. “На первом альбоме со студийным временем была очень жесткая ситуация, – вспоминает Земфира. – Бурлаков и Лагутенко, когда вкладывали деньги, руководствовались только верой в нашу музыку. Ни один здравомыслящий человек тогда ни во что деньги не вкладывал, а наоборот, пытался вернуть потерянное. И это меня очень к „Троллям“ расположило”.

Из-за сжатых сроков напряженная обстановка во время записи порой переходила в нервную, а из нервной – в боевую. “Земфира часто бывает неуступчивой по отношению к своему музыкальному материалу”, – сказал где-то на третий день работы Юра Цалер. Зная деликатный характер гитариста “Троллей”, я понимал, что в студии происходит настоящее рубилово. И представил картину: характер Ильи и характер Земфиры. Зажмурил глаза. Из глаз посыпались искры…

На следующий день я позвонил Земфире – типа как первые впечатления? Задать вопрос я не успел – певица будто бы ждала звонка. Она тут же “включила рубильник”: “Ты знаешь, а ведь твой Илья, оказывается, настоящий диктатор… Говорит, что клавиш на альбоме слишком много! Говорит, что я – Раймонд Паулс в юбке. А я отвечаю: „А что ты, собственно говоря, имеешь против Паулса?Он отличный композитор! И вообще, мне что, теперь выкинуть все четыре года учебы в училище?“”

Как я понял из монолога, речь шла о фортепианном соло в песне “Минус 140”. “Земфира часто игнорировала мнение Лагутенко, – комментирует эту ситуацию присутствовавший на сессии уфимский приятель певицы Аркадий Мухтаров. – Тогда Илья звонил Бурлакову и говорил, что они там какую-то эстраду записывают… Но своими звонками Лагутенко ничего не добился. Потому что ни Бурлаков, ни кто-нибудь другой не может на этого артиста повлиять. Земфира – это какой-то праздник непослушания. Она просто хлопнет дверью и уйдет”.

“Праздник непослушания” продолжался на протяжении всей сессии. В один из дней я приехал на “Мосфильм” вместе с корреспондентом MTV Юрой Яроцким. Нам надо было сделать репортаж том, что на “Утекай звукозапись” появилась новая артистка, которая пишет дебютный альбом, продюсируемый Лагутенко. Илья, естественно, выступал в роли информационного магнита…

Сюжет для “News-блока” состоял из двух условных частей: интервью с продюсером и интервью с артисткой. Вскоре выяснилось, что оба персонажа – артистка и продюсер – друг друга стоили.

Лагутенко, глядя в телекамеру честными глазами, выкатил телегу о том, что ехал мимо студии и зашел поглядеть – может, иногда посоветовать чего-нибудь. “Я не продюсер, я советчик”, – закончил свое мини-интервью лидер “Троллей”.

Земфира, увидев телекамеру MTV, села на стул, развернула его спиной к объективу и стала прятаться за спинкой. Я бы даже сказал, скрываться. Мои призывы особого успеха не имели – госпожа Рамазанова отделалась общими словами – и то неохотно.

“Как ты думаешь, понравится ли стране твой альбом?” – спросил у певицы корреспондент канала MTV. “Да, – ответила будущая звезда. – Я старалась”. Больше нам не удалось вытянуть ни слова.