— Ох, мне и правда очень любопытно, вы говорите, что эти двое спали вместе, но кто тогда был сверху, а кто снизу?
— Должно быть, Мо Жань был снизу. Все здесь знают норов Чу Ваньнина: он такой заносчивый и самолюбивый, что никогда не стал бы подыскивать себе ученика, который мог бы трахнуть его.
— Если так подумать, то Мо Жаню и правда можно лишь посочувствовать… ему приходилось ложиться в постель со стариком на много лет старше него самого, которому трудно угодить, со вспыльчивым характером, да еще и не самой красивой наружности. Наверное ему это все было отвратительно до тошноты.
— Ох…
Но все эти сплетни и досужие рассуждения были не самым опасным, что происходило в мире. По прошествии времени было опознано несколько марионеток Вэйци Чжэньлун, и все они оказались учениками Пика Сышэн.
Случись это один или два раза, еще можно было бы списать все на несчастливое совпадение, но все пойманные нити так или иначе вели к Пику Сышэн. Даже самая невинная школа при таком раскладе неизбежно должна была стать мишенью для публичной критики и вызвать большую панику в мире совершенствования.
Последние дни все новые люди приходили на Пик Сышэн, чтобы поговорить об этом и попытаться образумить главу, но всем им был дан от ворот поворот.
— Глава Сюэ отсутствует, если к нему есть какое-то дело, приходите через несколько дней.
— А куда делся Сюэ Чжэнъюн?
Увидев, что посетитель фамильярно называет главу по имени, охранявший врата юный караульный вспылил:
— С того времени, как все так изменилось, наш глава занят день и ночь, он улаживает проблемы с этими марионетками Вэйци Чжэньлун и все делает сам. Он там, где невзгоды и страдания, сам иди его поищи!
Люди, которые пришли именно для того, чтобы затеять ссору и устроить смуту, холодно усмехнулись:
— Говоришь, улаживает проблемы с марионетками? А по-моему, это он ими и управляет, вступив в сговор с преступниками Мо Жанем и Чу Ваньнином.
— Что за чушь ты несешь?!
— Это я несу чушь? — проговорил этот «образец морали». — Мо Жань практиковал запретную технику, Чу Ваньнин похитил преступника и скрылся, связанный с ними Сюэ Чжэнъюн, несмотря ни на что пытался заступиться за Мо Жаня, а сейчас мир наводнили превращенные в марионеток Вэйци Чжэньлун ученики Пика Сышэн. И кто после этого поверит, что ваша школа за спиной у честных людей не ведет свою грязную игру?
Выслушав доклад о стычках с подобными мелкими склочниками, Сюэ Чжэнъюн лишь устало вздохнул:
— Честному человеку не нужно оправдываться. В наши дни спасибо Небесам уже за то, что я все еще могу сделать своими руками что-то хорошее. Просто не обращайте внимания на то, что они говорят, и отпустите их с миром.
В тот день опять кто-то принес к горным вратам несколько трупов, объявив, что Пик Сышэн должен заплатить жизнью за жизнь.
Была уже глубокая ночь, когда весь в крови и ранах Сюэ Чжэнъюн вернулся домой. Пока госпожа Ван рассказывала ему об этом происшествии, он смывал грязь со своего лица. Тяжело вздохнув, глава Сюэ какое-то время ничего не отвечал.
— Так больше не может продолжаться, — сказала госпожа Ван, — не думаешь, что пришло время попросить помощи у Цитадели Тяньинь…
— Попросить помощи у Цитадели Тяньинь? — Сюэ Чжэнъюн вполоборота искоса взглянул на нее, так что стала видна царапина, что оставил на его щеке живой труп. — По-моему, с Цитаделью Тяньинь что-то не так. Эта Му Яньли похожа не на живого человека, а на глиняную статую Будды[281.2], такая же глупая и бестолковая, просто никчемная дрянь.
Госпожа Ван торопливо прикрыла его рот рукой:
— Думай, что говоришь.
— …
— Я понимаю, что у тебя на душе кошки скребут, — госпожа Ван со вздохом погладила его по щеке, — но этим делу не поможешь. Они — потомки небожителей, потомки создателей духовной школы, что была основана тысячи лет назад спустившимися с небес богами. Испокон веков они были мерилом морали этого мира, поэтому даже триста лет назад, когда во времена правления Чжоу Пинвана[281.3] на мир обрушилось великое бедствие, никто не посмел усомниться в них. Какой силой ты обладаешь, чтобы пытаться пошатнуть их авторитет?
В глазах Сюэ Чжэнъюна промелькнуло возмущение. Было видно, что он хотел что-то сказать, но никак не мог подобрать правильные слова. В конце концов он отбросил полотенце, которым промывал раны, и в одиночестве подошел к окну. Заложив руки за спину, он долго смотрел на узкий серп нарождающейся луны, прежде чем хрипло спросил:
— Как думаешь, где сейчас Жань-эр?
Подобрав длинную юбку, госпожа Ван подошла к нему и встала рядом:
— Муж…
Свет луны пролился на лицо мужчины, которое в прежние времена было освещено широкой улыбкой, но теперь выглядело изможденным, даже постаревшим.
— Пусть он вовсе и не родной старшему брату, да к тому же своими руками убил моего племянника, но столько лет… ты понимаешь? Столько лет, я растил его... я…
— Я понимаю. Тебе не обязательно это говорить, я все понимаю, — глаза госпожи Ван тоже немного покраснели. — Я чувствую то же самое.