Хаски и его Учитель Белый Кот, Том II

Жун Цзю поднял свои обворожительные персиковые глаза и, глядя снизу вверх, внимательно изучил Чу Ваньнина. Он уже собрался открыть рот, чтобы еще больше подлить масла в огонь, но тот опередил его:

— Мертвые уже мертвы, о какой старой дружбе может идти речь? Не стоит ворошить прошлое.

— Господин даос, вы же сами меня спросили о наших отношениях? – рассмеялся Жун Цзю. — А я просто сказал вам правду.

— Вас кто-то спрашивал? – холодно отрезал Чу Ваньнин. — С самого начала я разговаривал только с ним.

Про кого шла речь было понятно без слов по тону и по темным искрам, промелькнувшим в глазах Учителя, когда он так четко и безапелляционно провел разграничительную линию между Мо Жанем и Жун Цзю, чтобы впредь ни у кого из них даже мысли не возникло о продолжении «старой дружбы». Слушая, как Чу Ваньнин отчитывает его, Мо Жань почувствовал, как в груди его вспыхнул огонь, а сердце распирает от сильных чувств. Он уже собирался подойти и ответить ему хоть что-нибудь, как вдруг разозленный донельзя Чу Ваньнин отвернулся:

— А впрочем, разбирайся сам. Делай, что хочешь!

Вот только Мо Жань понятия не имел, что ему теперь делать. Если отпустить Жун Цзю, то, скорее всего, этот человек тут же донесет на них. А взять с собой — все равно, что бочку с порохом таскать. Стоит Жун Цзю сказать чуть больше, и Чу Ваньнин точно задушит Мо Жаня голыми руками. Он совсем запутался. Увидев, что Чу Ваньнин отошел в сторону, чтобы еще раз проверить на прочность магический барьер Четвертого Князя, Мо Жань схватил Жун Цзю за грудки и тихо спросил:

— В конце концов, чего ты хочешь?

— Мое сердце никак не успокоится, – длинные ресницы Жун Цзю слегка дрожали, но в глазах мерцали злые искорки. — Я не могу смириться, что такой порочный человек получил шанс начать все сначала.

Мо Жань прекрасно знал, что Жун Цзю не из тех, кто будет вредить кому-то без причины. Этот скот[116.16] если и делал вещи, которые причиняли боль другим, то только если они несли выгоду лично для него. Как бы он не злился на Мо Жаня, но собственная комфортная жизнь заботила его куда больше, поэтому вряд ли он, рискуя своей душой, вдруг побежал за ними только чтобы напакостить.

Его изучающий взгляд скользнул по одежде Жун Цзю и остановился на его ногах.

Из двух миниатюрных белых ступней обута оказалась только одна, вторая же была перемазана в земле и глине. Совершенно очевидно, что их обладатель в спешке от кого-то убегал.

Мо Жань с интересом прищурился:

— Говори правду.

— Разве я уже не сказал? Правда в том, что моему сердцу сложно принять…

— Если ты продолжишь мне врать, я завяжу твои лживые глаза и заткну рот, свяжу и брошу на дно высохшего колодца. Так как ты призрак, от жажды и голода точно не умрешь, но и сбежать не сможешь. И если тебе очень повезет, может, тебя найдут дней через пять, а если не повезет, то так и просидишь там все десять лет, — Мо Жань сделал многозначительную паузу и шепотом добавил. — Сам решай, как мы поступим.

Как он и думал, Жун Цзю побледнел от страха и через некоторое время сказал:

— Я передумал. Не хочу больше оставаться тут. Выведите меня.

— Да, а что так? Неужели хочешь бросить своего призрачного муженька?

— … — Жун Цзю покусал губы и вдруг вскинул голову, с возмущением уставившись на него. — Я тоже хочу жить нормальной жизнью и тоже имею право на второй шанс! — он глубоко вздохнул и закончил. — Я хочу войти в цикл перерождений.

— Хорошо. Тогда я снова спрошу тебя: это ты донес патрулю и пустил их по моему следу?

— …

— Если не ответишь, у меня есть способ развязать тебе язык, — рука Мо Жаня засветилась алым. — Говори!

— Да! Да, это я донес! А что мне оставалось делать? – Жун Цзю вздернул подбородок, сверкнув глазами, в которых читалась затаенная обида. — Если бы я не отвлек их внимание, разве смог бы сбежать, воспользовавшись суматохой?

Рука Мо Жаня, сжимающая ворот одежд Жун Цзю, разжалась.

— Умеешь же ты выбрать момент, чтобы подгадить[116.17]. Пошел бы ты на хуй[116.18]! — зло рассмеялся он.

— Я все еще могу очернить вас[116.19], – Жун Цзю не спеша привел в порядок свою одежду и бросил многозначительный взгляд на стоявшего неподалеку Чу Ваньнина. — Милостивый государь Мо, для вас ведь это особый человек? Если я в деталях поведаю ему, как прежде вы развлекались со мной, а что-то и приукрашу для красного словца[116.20], думаете, как он к этому отнесется?

Глава 117. Учитель велел мне выметаться

Говоря это, Жун Цзю имел в виду, что Чу Ваньнин непременно примет все близко к сердцу, будет ревновать, не выдержит и сорвется.

Вот только Мо Жань даже не подозревал о том, что Чу Ваньнин влюблен в него, поэтому решил, что Жун Цзю хочет рассказать о его старых грехах. Конечно, если Учитель узнает о всех тех глупостях, что его ученик творил в прошлом, это будет ударом по его авторитету наставника. В таком случае разве он не выйдет из себя?

Он быстро выпалил:

— Выбрось из головы эту глупую затею!