Хаски и его Учитель Белый Кот, Том II

Когда сукин сын был молочным щенком, он был полон решимости стать тем, кто укроет и согреет всех бедных людей на земле. Однако в конечном итоге этот человек стал дьяволом, утопившим мир в крови. Если мать щенка не вошла в круг перевоплощений и жила в Призрачном Царстве, зная о всех его делах, это было очень грустно, не так ли?

Хотя события из прошлой главы могут вызвать жалость к этой собаке, не стоит его жалеть, потому что на самом деле то время было лучшим в жизни щенка за первые пятнадцать лет его жизни.

До того, как погрузиться в воспоминания, он сказал, что в то время у него, по крайней мере, была мать.

Позже у него не было даже матери.

На самом деле, я надеюсь, что нет необходимости проводить четкую черту между добром и злом, предательством и преданностью, и спорить о том, что такое хорошо, а что такое плохо. Кто-то из героев этой истории еще отвернется от добра и станет злодеем, а кто-то сможет вернуться из тьмы к свету. В жизни у каждого человека бывают прекрасные моменты, моменты гнева, моменты жалости, моменты ненависти. Все мы живые люди из плоти и крови, а значит можем допускать ошибки и раскаиваться в них, можем быть предвзяты и справедливы, потому что только так мы обретаем внутреннюю целостность.

Если вы желаете, чтобы в истории были только хорошие люди, проповедующие одинаковые нравственные ценности, не было эмоциональных качелей, противостояния персонажей, моральных противоречий, зато в избытке были хвалебные оды (кхм!) изменениям, что несет нам весенний бриз революции, если вы верите, что когда-нибудь все люди мира смогут быть счастливы, не будут закрывать двери по ночам, а деньги будут валяться на обочине дороги годами, лучше включите телевизор в половине восьмого и посмотрите десять тысяч какой-то там эпизод сериала 《Синьвэнь Ляньбо[111.19]》 , и вы будете удовлетворены.

Глава 112. Оскорбление [112.1] Учителя недопустимо

Он говорил о поступке, который совершил переполненный обидой Мо Жань в первый день возрождения.

Если подумать, хотя Жун Цзю и провинился перед ним, сговорившись с господином Чаном с целью обманом завладеть его духовными силами, все это было в прошлой жизни. Но после его воскрешения Жун Цзю с этим своим Чаном ему ничего не сделал, и у Мо Жаня не было ни одного оправдания своего неблаговидного поступка с кражей серебра.

— Я был не прав, – при этих обстоятельствах Мо Жань не мог себе позволить препираться с Жуном. — Все, что я забрал у тебя, верну позже.

— И каким образом? – спросил Жун Цзю. — Да и какая польза мне здесь от золота, жемчуга и серебра?

— …

— Браслеты из жемчуга могут вернуть мне мою жизнь?

— Что? – Мо Жань опешил. — Твою жизнь?

— Именно, мою жизнь, – кажется, Мо Жаню все же удалось задеть Жун Цзю за живое, и тот совсем сник.

— Знаете, как я умер?

— …

Похоже, это и правда давно кипело у него внутри, и теперь, стоило поднять крышку, как столб пара вырвалось наружу. Жун Цзю больше не мог сдерживать эти чувства и, прежде чем Мо Жань успел слово сказать, его лицо исказилось до неузнаваемости от ярости.

— Этот человек по фамилии Чан[112.2] оказался таким коварным[112.3]. Когда он понял, что я вам больше не нравлюсь, счел меня бесполезным. Он скормил мне эту бородатую байку, что искренне любит меня, но его семья против того, чтобы мы были вместе из-за того, что я шлюха из борделя, поэтому нам нужно реже встречаться. А я и правда был слепым. Верил, что его чувства ко мне глубоки[112.4], что это решение обусловлено только волей его родителей, и что он сдался перед давлением обстоятельств… Тьфу! Как я мог верить во все эти его лживые россказни?!

— Тогда тебе следует злиться на господина Чана, а не на меня.

— Почему я злюсь на вас? — с ненавистью спросил Жун Цзю. — Тех ценностей, что я скопил, было достаточно, чтобы выкупить себя из борделя, но когда господин Мо все украл, я совсем пал духом. Я больше не мог жить там, но без денег на выкуп уйти не мог, поэтому решился на побег. Если бы вы меня не обокрали, я бы не оказался в таком жалком положении!

— Так... ты сбежал?

— Верно, и отправился к нему домой, – с ненавистью ответил Жун Цзю. — Но Син Чан мне даже двери не открыл, хотя за мной гнались эти цепные псы из охраны борделя. В конце концов, эта попытка сопротивляться судьбе провалилась, и меня схватили, вернули назад, жестоко избили и снова заперли там.

Мо Жань пробормотал себе под нос:

— Но этот Чан сказал, что ты поехал в Цайде, чтобы навестить родственников, и был убит во время прорыва границы Призрачного Царства.

— Ха! – женоподобное лицо Жун Цзю язвительно сморщилось. — Да он настоящий сказочник! Родственники? Откуда у меня родственники в Цайде?!

— …

— Разве господин Мо не сказал мне, что здесь я буду жить на острие ножа? Я расскажу, что значит жить на острие ножа! – Жун Цзю распалялся все больше. Черты его лица так сильно исказились, что сейчас он и впрямь стал похож на злого духа. — А давайте я поведаю вам, как я умер! Это все вы виноваты, мои любимые клиенты! Ха-ха… мои благодетели[112.5]!