Хаски и его Учитель Белый Кот, Том II

Прищурившись, Мо Жань снова задал свой вопрос:

— Верно ли, что тот, кто привел тебя сюда — Сюй Шуанлинь?

Опять ничего не произошло.

— По-видимому, образцовый наставник Мо еще слишком молод, — прокомментировал его неудачу Цзян Си. — Лучше, если за дело возьмется твой наставник.

Но в тот же момент шея Сун Цютун внезапно дернулась! Окоченевшее тело двигалось очень медленно, но было совершенно очевидно, что она покачала головой.

Увидев это, Сюэ Чжэнъюн воскликнул:

— Неужели это был не Сюй Шуанлинь?

Мо Жань еще сильнее стянул Цзяньгуй на теле Сун Цютун. От напряжения на тыльной стороне его рук вздулись вены, когда он задал следующий вопрос:

— До этого ты когда-нибудь видела человека, который привел тебя сюда?

После томительной паузы Сун Цютун вдруг открыла рот, но вовсе не для ответа. Из ее рта наружу выползла длинная скользкая змея, которая с громким шипением устремилась прочь.

Кто-то из учеников Гуюэе сразу же опознал эту тварь:

— У нее в животе была змея-туньянь[205.3]!

Змея-туньянь была неядовитым демоническим созданием с покрытым духовной оболочкой телом. Такая тварь могла прожить внутри человека больше двадцати лет и покидала его только после смерти носителя.

Множество духовных школ Верхнего Царства использовали этих неядовитых змей для сохранения своих тайн. Обычно молодого гада вынуждены были глотать те, кто служил в тайной страже ордена. После того как змея оказывалась внутри их тел, они не могли обмануть лишь одного человека — хозяина змеи, на вопросы же других людей способны были отвечать только неправду или смешанную с ложью полуправду. При попытке выдать тайну хозяина эта змея тут же пробуждалась от спячки, чтобы разорвать внутренности своего носителя, порвать ему глотку и изорвать в клочья язык.

Красный свет Цзяньгуй внезапно погас. Все тело Сун Цютун затряслось, голова замоталась из стороны в сторону, после чего из ее открытого рта хлынула гнилая кровь с кровяными сгустками, в которых, присмотревшись, можно было различить измельченные остатки внутренностей, языка и трахеи…

Теперь даже труп этой женщины не мог сказать им ни слова правды.

Люди были ошеломлены и расстроены подобным развитием событий. Вдруг кто-то предложил:

— Если она не может сказать, может у нее выйдет написать?

В тот момент, когда Мо Жань увидел змею-туньянь, он окончательно осознал, насколько детально этот кукловод продумывает каждый свой шаг. Несомненно за всем этим стояла очень неординарная личность. Шагнув вперед, он взял Сун Цютун за руки, чтобы рассмотреть их поближе.

— Ну что? — спросил Сюэ Чжэнъюн.

Мо Жань лишь покачал головой:

— Сухожилия перерезаны, она не сможет ничего написать.

Было ощущение, что их обложили со всех сторон, и выхода просто нет. Налетевший холодный ветер отозвался в бескрайних лесах горы Хуан шелестом листьев, похожим на злорадный смех. На вершине горы воцарилась довольно странная и безрадостная атмосфера, нарушаемая только стонами и рычанием зомби, которые, казалось, были повсюду. Хозяин усадьбы Таобао Ма Юнь первым нарушил эту мертвую тишину:

— Выходит, последняя нить, ведущая к разгадке, обрезана?

Никто не проронил ни слова.

Мо Жань отозвал Цзяньгуй, и мертвое тело Сун Цютун с глухим стуком осело на землю.

Вскоре из-под земли появилось множество отростков лозы горы Хуан. Бережно обвившись вокруг трупа своей повелительницы, они утащили ее обратно в заросли кустарника, как будто эта женщина была маленьким деревцем, которое могло спастись только среди себе подобных.

До этого Мо Жань не понимал, почему Сюй Шуанлинь и его сообщник, убив Сун Цютун, просто не предали огню ее тело, вместо того, чтобы возиться с перерезанием сухожилий и скармливанием ей змеи-туньянь. Теперь, когда он увидел эту сцену, все, наконец-то, встало на свои места…

Гора Хуан повиновалась потомку клана костяных бабочек от его рождения и до смерти. Пока труп находился на горе Хуан, дух Феникса никогда не позволил бы, чтобы его повелительницу сожгли дотла.

В этот момент, непонятно почему, Мо Жань подумал о собственной кончине в прошлой жизни. Умирая, Мо Вэйюй знал, что не было никого, кто захотел бы позаботиться о его теле, поэтому, прежде чем испустить последний вздох, он сам лег в гроб в заранее вырытой могиле. Если подумать, даже в этом не было особого смысла, потому что было бы странно, если бы ополченцы, что поднялись на гору в поисках возмездия, не разорвали его труп на пять частей[205.4].

Вероятно, его собственная смерть в прошлом существовании была еще более жалкой, чем у Сун Цютун. В конце концов, не нашлось даже лозы, готовой оберегать целостность его трупа.

Вокруг него множество людей тихо бормотали что-то себе под нос, переговаривались друг с другом, хмурясь, обсуждали случившееся и делились своими предположениями и вариантами дальнейших действий. Были и те, кто как Цзян Си и Чу Ваньнин, закрыв глаза, отключились от происходящего и напряженно думали.