Хаски и его Учитель Белый Кот, Том II

Чу Ваньнин: — Простите, но тот статист мне не очень-то и нравился. Да, конечно, с моей стороны это неправильно, не стоит судить о людях поверхностно, так что я виноват, простите.

Сюэ Чжэнъюн: — Думаю, никто из присутствующих по этому человеку плакать не будет.

Госпожа Ван: — В конце концов, у этого человека реплик было еще меньше, чем у меня.

Мэй Ханьсюэ: — …Сначала я не хотел вмешиваться в ваше обсуждение, но, увидев последнее сообщение, почувствовал, что просто обязан уточнить: тот человек с маленьким количеством реплик — это ведь не я?

Глава 199. Первый ученик Учителя

— Эй, и кто это? Почему только она может открыть гору Хуан? А как же прочие потомки того, кому покорился дух Чжу-Цюэ?

Мо Жань не ответил прямо, а вместо этого сказал:

— Много веков назад дух Чжу-Цюэ был покорен Сун Цяо[199.1], более известным по второму имени Синъи[199.2].

Сюэ Мэн побледнел, с языка невольно сорвалось:

— Неужели речь идет о потомке прославленного героя[199.3] Сун Синъи?!

— Да.

— Это ведь Сун Синъи был последним из племени «прекрасных костяных бабочек», кто смог подняться до звания образцового наставника?

С нечитаемым выражением лица Мо Жань ответил:

— Именно так. А последний человек, который мог бы открыть доступ на гору Хуан, погиб в поглотившем Духовную школу Жуфэн огненном море. Это Сун Цютун.

Сюэ Мэн невольно открыл от изумления рот, но только он собрался что-то сказать, как в отдалении вдруг началась странная суматоха. Группа учеников в темно-зеленых одеждах Усадьбы Битань поспешно окружила место, где главы духовных школ пытались прорваться сквозь магический барьер горы Хуан.

— Глава Ли!

— Глава!

Чу Ваньнин нахмурился и направился к скоплению людей. Пробравшись сквозь толпу, он увидел Ли Усиня, которого поддерживали под руки его ученики. Лицо его было белее листа бумаги, изо рта шла кровь, пачкая седую бороду окровавленной слюной. Губы старика посинели до мертвенной белизны, глаза закатились, сознание помутилось, и голос дрожал:

— Это самое главное… это… самое главное…

Когда духовная сила Ли Усиня иссякла, отдача от магического барьера стала еще сильнее, и давление на оставшихся глав усилилось. Временно занимающий должность главы Палаты Цзяндун Хуан Сяоюэ был значительно слабее остальных глав, и подобное магическое воздействие стало для него слишком трудным испытанием. Он держался из последних сил и даже не смог повернуться, чтобы посмотреть, что случилось. В отличие от него, Цзян Си, лицо которого тоже побелело от напряжения, все же сумел повернуть голову, чтобы оценить состояние Ли Усиня и процедить:

— Он поражен Кошмаром Феникса[199.4].

К магической защите горы Хуан было прицеплено проклятье, и если заклинатель пытался прорваться, то, открывшись для удара по барьеру, он очень легко мог быть поглощен Кошмаром Феникса.

Это было похоже на иллюзию, созданную Чжайсинь Лю в озере Цзиньчэн, но из Кошмара Феникса было куда труднее выбраться, и пораженный им человек практически не имел шансов проснуться.

Видя состояние своего главы, ученики из Усадьбы Битань опустились на колени и начали громко звать его:

— Глава! Очнитесь, глава!..

Все глубже погружаясь в иллюзию, Ли Усинь вскоре начал безумно хохотать и бредить. Высвободившись из рук поддерживающего его Чжэнь Цунмина, он упал на спину и принялся размахивать руками и ногами, громко хохоча:

— Самое главное... смогу забрать его!.. Самое главное!.. Самое главное!!!

Ученики из других школ, стоявшие чуть поодаль, начали тихо перешептываться:

— Что за «самое главное»?..

Ли Усинь, конечно, не мог им ответить. В своем кошмаре он радостно улыбался, обнажив два ряда липких от кровавой слюны зубов. Он буквально упивался какой-то ему одному известной победой, но спустя минуту в видении что-то изменилось, и его морщинистое и сухое, как древесная кора, лицо застыло, а потом на нем вдруг проявилось негодование.

— Нет!.. Так нельзя! Вы не можете так поступить! Мы же условились, что вы вернете мне свитки с описанием тайной техники фехтования Усадьбы Битань! Вы не можете отказаться от своего слова!

Через мгновение на его лице появилась скорбная маска.

Эти метаморфозы не могли не пугать. Ли Усинь был даосом старой закалки, который больше всего заботился о поддержании своей незапятнанной репутации, не говоря уже о том, что он был главой известной в мире совершенствования духовной школы. Никогда еще люди не видели его таким жалким…

Сейчас он не был похож ни на главу духовной школы, ни на уважаемого даоса.