Хаски и его Учитель Белый Кот, Том II

— Тогда завтра будем вместе их продавать.

Чу Ваньнин предпочел не отвечать ему. Опустив голову, он сформировал еще пять цветков, и только после этого угрюмо сказал:

— Делай что хочешь, лишь бы потом тебе не было стыдно.

— А что в этом постыдного? — Мо Жань взял один из цветков и понюхал его. Запаха не было, но сияющие лепестки завораживали своей уникальной красотой и изяществом, а испускаемое ими золотое сияние отбрасывало причудливые блики на его привлекательное лицо и темные ресницы.

Мо Жань улыбнулся и сказал:

— Эта третья госпожа Сунь будет на коленях умолять вас продать их ей. Учитель, сколько вы планируете брать за каждый?

— Создание даже сотни таких цветов не потребует больших затрат духовной энергии. Как насчет трех медяков за штуку?

Мо Жань: — ...

Заметив его реакцию, Чу Ваньнин слегка нахмурился и с сомнением спросил:

— Слишком много?

Мо Жань лишь вздохнул. Он не стал комментировать много это или мало, а просто сказал:

— Учитель, завтра не назначайте цену — я все продам.

— Почему? Я и сам могу назначить цену на цветы.

— Три медных монеты? — Мо Жань выставил три пальца перед Чу Ваньнином и потряс ими перед его носом, — Учитель, вы — Юйхэн Ночного Неба, Бессмертный Бэйдоу! Это ваша секретная техника, которую не может повторить ни один заклинатель в мире, и вы собираетесь продавать эти духовные цветы по три медяка за штуку?!

— Но у меня никогда не спрашивали о них. Помимо красивого вида и способности передавать сообщения, эти цветы совершенно бесполезны, так что вряд ли они стоят дороже.

Мо Жань лишь рассмеялся:

— Тогда продайте их мне, ладно? Я отдам вам деньги прямо сейчас.

Чу Ваньнин отдернул руку и золотой лепесток, потеряв духовную подпитку, сорвался с кончиков его пальцев. Протянув раскрытую ладонь, он холодно сказал:

— По рукам.

— ...

В повисшей неловкой тишине Мо Жань потянулся за кошельком. Только тогда он вспомнил, что все их деньги были выжаты старой черепахой, и почувствовал себя немного сконфуженным.

Подняв глаза, Мо Жань увидел, что Чу Ваньнин с улыбкой смотрит на него, и смутился еще больше.

— Учитель знал, что у меня нет денег, поэтому… — обиженно пробормотал он себе под нос.

Чу Ваньнину это показалось очень забавным:

— Сам же бахвалился, что можешь купить меня.

— Я...

Мо Жань хотел было начать оправдываться, но замолк на полуслове.

Внезапно он понял, что слова, которые только что произнес Чу Ваньнин, прозвучали довольно двусмысленно.

На самом деле он хотел сказать «купить у меня цветы», но оговорился и все прозвучало так, словно вместо духовных цветов Мо Жань собирался купить его самого. От этой мысли у него перехватило дыхание, быстро забившееся сердце пропустило несколько ударов.

Он боялся смотреть в глаза Чу Ваньнину, опасаясь, что тот поймет, какие непристойные помыслы бродят у него в голове. Он просто пялился на его ладонь и тут внезапно осознал, что Чу Ваньнин так долго мыл посуду на улице, что горячая вода успела остыть и стала ледяной, так что кончики его пальцев покраснели от холода.

Не долго думая, Мо Жань просто крепко сжал эти холодные пальцы.

Чу Ваньнин был поражен и напуган. Изображая спокойствие и невозмутимость, он даже протянул руку, чтобы шутливо потребовать плату, но вместо этого попал в плен пары широких и теплых ладоней. Температура этих щедрых рук была очень приятной, но Чу Ваньнин отдернул пальцы, словно обжегшись о раскаленное железо.

— Что ты делаешь?!

— ...

У Мо Жаня изначально не было грязных мыслей, он просто хотел согреть Чу Ваньнина, ведь его сердце тревожилось за него. Столкнувшись с такой бурной реакцией, от неожиданности он ошеломленно замер.

В тусклом свете эти двое просто молча смотрели друг на друга, пока повисшую между ними тишину не нарушил треск оплывшей свечи.

Чу Ваньнин понимал, что повел себя слишком импульсивно и нужно как-то разрядить обстановку, но от неловкости только еще плотнее сжал губы и не смог проронить ни звука.

Мо Жань молча смотрел на него, чувствуя невыносимый зуд в груди. Невидимый росток, проросший в его сердце, начал набирать силу и стремительно расти, пытаясь вырваться наружу.

— Учитель...

— ...

— Возможно, вы...

Мо Жань умолк, так и не договорив. Кто знает, как все обернется, если он спросит. Его разум не дал ему сорваться в бездну[176.4], и он снова замолчал.

Однако, хотя Мо Жань и не закончил свой вопрос, Чу Ваньнин тут же отрезал:

— Нет.

Мо Жань даже опешил:

— Что «нет»?

— Что бы ты ни хотел у меня спросить, мой ответ — нет, — Чу Ваньнин нахмурил брови и напрягся, со стороны напоминая кота, который вздыбив шерсть и выпустив острые когти, не желает никого подпускать, защищая свою территорию. — Убери руки.

Мо Жань сразу отпустил его ладонь и тут же оперся локтями на спинку стула, всем видом демонстрируя невинность и послушание.

Чу Ваньнин вернулся к созданию цветов из духовной энергии, начав с оторванного лепестка. Внешне он выглядел очень холодным и неприступным, по привычке скрывая за гневом собственную беспомощность. Помолчав немного, Мо Жань сказал:

— Учитель, на самом деле я просто собирался спросить, не холодно ли вам и хотел... согреть ваши руки.