Хаски и его Учитель Белый Кот, Том II

От одной этой мысли он почувствовал себя так, словно упал в прорубь, и побежал не разбирая дороги, сминая бурьян и заросли сухой травы. А потом он поднял глаза и увидел тень, уже ступившую на мост Найхэ. Исполненный печали одинокий силуэт выглядел таким уязвимым и зыбким на холодном ветру. Мо Жань почувствовал, как в один миг вспотели его ладони, а сердце застучало, как боевой барабан.

— Учитель… — он бросился к человеку на мосту.

Но стоило душе оглянуться, и он понял, что обознался. Видимо, этот незнакомый ученик погиб, когда раскололись небеса. Призрак поднял на Мо Жаня затуманенный взгляд, и тот увидел,что половина его лица превратилась в кровавое месиво.

— Прости... я ошибся, – промямлил Мо Жань и поспешил пройти мимо.

Утратившая сознание душа никак не отреагировала, просто проводила Мо Жаня взглядом, в котором не было и тени разума. Эта опустевшая оболочка напомнила ему сброшенный шелкопрядом кокон, в котором уже никогда не зародится жизнь.

Все внутри него сжалось в тугой комок.

А если телесная душа учителя превратилась в такой же оживший, но лишенный разума призрак? Тогда, даже если он найдет его, как сможет удержать такую душу до рассвета?

Сердце зашлось от захватившей его паники, и он побежал еще быстрее.

В какой-то момент Мо Жань с удивлением осознал, что ноги сами принесли его к двери, ведущей в Зал Мэнпо. Про себя он подумал, что Учитель никогда не любил принимать пищу вместе со всеми, так что вряд ли его душа пришла бы в подобное место.

Он отвернулся от двери, собираясь уйти, как вдруг из Зала Мэнпо донесся тихий вздох. Этот звук был очень слабым, почти не различимым, однако в мозгу Мо Жаня он прозвучал подобно громовому раскату.

С трудом сохраняя равновесие, он одним ударом распахнул дверь и дрожащей рукой поднял выше духовный фонарь. Словно первый луч восходящего солнца слабый свет фонаря осветил фигуру в белом.

Ногти впились в ладони, костяшки пальцев стали мертвенно белыми.

Мо Жань выдохнул:

— Учитель…

Часть души Чу Ваньнина одиноко стояла посреди огромной кухни. Его фигура казалась очень бледной, словно нарисованной на очень старой картине, краски которой выцвели за столетия, однако, несомненно, это был он.

На нем было то запятнанное кровью белоснежное одеяние из шелка ледяного тумана, в котором он был, когда умер. Весь его облик был пронизан нежной грустью и печалью. Белая кожа была еще бледнее, чем обычно, а сам силуэт словно тонул в туманной дымке. Казалось, что хватит и случайного порыва ветра, чтобы в один миг развеять этот слабый отпечаток души.

Мо Жань обхватил фонарь ладонями и неотрывно смотрел на призрачное видение[104.2] перед ним.

Он хотел сразу же броситься к нему, но безумно боялся, что спугнет хрупкую душу, и она сбежит от него.

Однако, если из-за своего страха он промедлит чуть дольше, то может и опоздать, и эта иллюзия рассеется.

Пока тысячи мыслей атаковали его, сам Мо Жань замер на месте, не в силах сделать первый шаг. Глаза покраснели, сердце сжалось от стыда. Он чувствовал себя таким никчемным и виноватым, недостойным даже стоять рядом с Учителем, поэтому не мог приблизиться и не знал, куда деться от стыда.

Свет в фонаре чуть затрепетал.

Присмотревшись, Мо Жань увидел, что Чу Ваньнин усердно трудится над чем-то. Каждое его движение было исполнено беспокойства и несвойственной ему неловкости.

Чем же занимается Чу Ваньнин?

Мо Жань все же подошел ближе и встал за спиной Учителя, желая помочь неприкаянной душе. Но стоило ему увидеть, чем именно тот занят, он застыл, словно громом пораженный. Первый шок быстро сменился болью. Словно бешеный пес она разинула свою истекающую кровавой пеной пасть и свирепо впилась ему в загривок.

Мо Жань отступил. Потеряв дар речи, он потряс головой, пытаясь прийти в себя.

Даже если бы ему воткнули в сердце иглу, а потом вырвали его голыми руками, разорвали сосуды и порубили в кашу все органы, его боль не была бы такой невыносимой.

Он видел только руки Чу Ваньнина, которые он стер в кровь, когда тащил его по всем трем тысячам ступеней, ведущим на Пик Сышэн. Этими лишенными кожи окровавленными пальцами Чу Ваньнин задумчиво провел по кухонному столу.

Столу, на котором были разложены мука, приправы и мясная начинка.

Рядом на огне стоял котел, вода в котором уже давно бурлила.

Но этот неумеха даже не знал, что нужно сделать огонь слабее. Над кипящим котлом поднимались облака пара, погрузив кухню в туман, за которым было сложно рассмотреть детали.

Наверное, именно из-за этого пара глаза Мо Жаня наполнились влагой.

Между тем Чу Ваньнин, а точнее телесная часть его души, медленно лепил из тонкого теста маленькие пельмешки-ушки. Когда-то эти руки были очень ловкими и умелыми, прекрасно управлялись с любым оружием, кистью и слесарными инструментами. Вряд ли было хоть что-то с чем не могли бы справиться эти тонкие подвижные пальцы.

Но сейчас руки Чу Ваньнина были изувечены и дрожали, когда он очень аккуратно заворачивал в тесто начинку.

— …

Мо Жань поднял руку и изо всех сил принялся тереть свои покрасневшие глаза. Все слова словно застряли в горле.

Артер: January Sun