Харассмент

Она сама удивилась, что заговорила об этом сейчас, – сложно было выбрать менее подходящий момент, но было уже поздно.

– Я не отмечаю Новый год, – разом поскучнев, сообщил Илья.

– Как это – не отмечаешь?

– Вот так. Не люблю этот праздник. Не нравится вся эта истерия.

– Но ведь все это, – Инга недоуменно сделала широкий жест рукой, имея в виду корпоратив, – гораздо большая истерия.

– Да, но его я игнорировать не могу. А почему ты спросила?

Инга молчала. Она и раньше боялась об этом заговаривать, а теперь, когда Илья так ее огорошил, окончательно стушевалась.

– Ты что, – продолжал Илья, вновь не замечая ее смущения, – хотела предложить вместе отметить?

В его голосе не слышалось насмешки, но вопрос был сформулирован так пренебрежительно, что Инга вспыхнула. Она стыдилась и злилась на себя, что вообще подняла эту тему.

– Ну, – наконец выдавила она, – я думала, что ты, как все нормальные люди, празднуешь, а так как я тоже праздную – да, я хотела узнать, не отпраздновать ли нам вместе.

– Вообще-то можно, – беззаботно сказал Илья. Инга недоверчиво на него посмотрела, но он, кажется, не иронизировал – в улыбке не было лукавства. – В конце концов, это же просто очередное свидание, так?

– Ну… да, так, – нахмурилась Инга, все еще не понимая, как истолковать внезапную смену его решения.

– И ты будешь говорить мне, что делать? – понизив голос, спросил Илья, наклоняясь к ее уху.

Инга не могла сказать, что ее так уж прельщает это условие, но почувствовала, как от его дыхания по шее все равно побежали мурашки.

– Да.

– Значит, договорились, – обычным голосом сказал Илья, а потом вдруг шлепнул ее по ягодице. – Иди, раз ты первая.

Инга вздрогнула от шлепка и метнула на Илью недовольный взгляд, но задерживаться не стала. Выскочив в коридор, она как можно скорее скрылась за дверью женского туалета.

На следующий день на Аркашу было жалко смотреть: он явственно мучился похмельем и стыдом. Все старались его щадить, но не Мирошина – она настолько подчеркнуто его игнорировала, что ее недружелюбие казалось осязаемым. На обеде она, обнаружив, что Аркаша собирается сесть рядом, недовольно цокнула и пересела на противоположный конец стола. Все прятали глаза, но не решались вмешиваться. Инга замечала, с каким страдальческим выражением Аркаша смотрит на Мирошину, когда та не видит, но сам он только тяжело вздыхал и оправдываться не пытался.

В остальном последние дни до Нового года проходили приятно – ожидание праздника сгущалось, и рабочие задания растворялись в нем бесследно. Все собирались на каникулы, новостей не было, интервью никто не просил, встречи не организовывал. Инга, разумеется, сидела в офисе, но там она точно так же листала соцсети, как делала бы это дома, только была строже одета. Обедали они теперь не на скорую руку, как обычно, а основательно, иногда часа по полтора, и в пятницу днем даже выпили сидра. Мирошина в тот день позвала обедать с ними Илью, и он согласился – сел за стол напротив Инги между Галушкиным и Аркашей. Мирошина, как обычно, хихикала и кокетничала, Алевтина даже сейчас умудрялась не отрываться от своего телефона, а Инга чувствовала себя так, словно летит вниз на американских горках – беспокойно, жутко и весело. Первые двадцать минут она избегала смотреть на Илью и старалась поменьше участвовать в разговоре – боялась, что может чем-то выдать себя. Постепенно, однако, она осмелела и сменила тактику на противоположную – начала вызывающе комментировать все реплики Ильи и принуждать его спорить. Ей нравилось его дразнить, нравилось чувствовать себя в центре внимания, но больше всего нравилось знать, что у нее есть секрет, которым она дерзко водит перед носом у коллег. Илья ей вроде бы подыгрывал – отвечал с иронией, вступал в пикировку. Инга поймала себя на том, что ее отношение к нему угодило в замкнутый круг: ее симпатия росла в те моменты, когда она чувствовала, что они объединены общей опасной тайной, – это щекотало нервы, но вместе с тем симпатия и была этой самой тайной. Инга, впрочем, радовалась каждому мгновению, которое заставляло ее относиться к Илье лучше. Она старательно подмечала все его положительные стороны – его расслабленную самоуверенность в компании коллег, его дорогие часы, его увлечение ею, Ингой. Однако, как бы она ни настраивала себя видеть хорошее, она не могла отделаться от ощущения, что все это необязательные дополнения к главному – безотчетной спонтанной влюбленности, которая возникает вопреки здравому смыслу. А ее-то она и не чувствовала.