Харассмент

Они остановились перед зеркалом, и она заглянула в его мерцающую глубину. Ее манили все зеркала без исключения, но в старых скрывалась особая тайна, волновавшая ее воображение. Ингу захватывала мысль о том, сколько людей до нее смотрелось в них, как будто все их бесчисленные лица навеки отпечатались в амальгаме. Ей казалось, что, присоединив свое лицо к этим отпечаткам, она оставляет в истории настоящий, физический след, утверждает свое существование.

Это зеркало было не такое уж старое – по крайней мере, оно отлично сохранилось, и Инга могла разглядеть себя с почти безупречной ясностью. Она скользила взглядом по своему носу, бровям, завитку челки и думала про Илью. В отличие от Максима, когда она влюблялась, люди казались ей близкими сразу же (потом, правда, наступало закономерное отрезвление), но Илья оставался чужим и очень, очень далеким. Инга не понимала, что из этого причина, а что следствие: он кажется ей чужим, потому что она не влюблена, или она не влюблена оттого, что они непохожи?

– Кстати, насчет бухать одиннадцать лет, – сказал Максим. – Мне начинает казаться, что наша дружба треснет, если мы не сделаем этого немедленно. Я больше не могу.

– И это тоже нас роднит, – благодарно отозвалась Инга, и они стремительно, чуть ли не наперегонки, бросились вон из зала.

До Нового года оставалось десять дней, до новогоднего корпоратива – три. Проснувшись на следующее утро после встречи с Максимом, Инга проинспектировала внутреннее состояние на предмет похмелья и пришла к выводу, что чувствует себя приемлемо. Сегодня это было важно: она запланировала купить всем подарки. Нет ничего хуже, чем шататься по переполненному торговому центру, умирая от головной боли.

Она проверила телефон – смутно помнила, что вчера поздно вечером переписывалась с Ильей. К счастью, переписка оказалась короткой и не очень выразительной. Вчера Инга сердилась, что Илья отвечает ей так скупо, и все пыталась спровоцировать его на что-нибудь поинтереснее, но сегодня была предсказуемо рада, что у нее не вышло. Утром пришло еще сообщение от матери – та спрашивала, когда до Нового года они увидятся. Инга написала, что заедет поздравить ее на неделе. Полистав соцсети, она быстро убедилась в их традиционной для воскресного утра безжизненности.

Торговый центр кипел народом, из динамиков неслась бодрая новогодняя музыка, у киоска, где заворачивали подарки, выстроилась длинная, с загнутым хвостом, очередь. Инга мысленно застонала. Впрочем, странно было ждать чего-то другого.

Вообще Инга любила выбирать подарки – это было частью праздничного ритуала, которая усиливала предвкушение Нового года, но в этот раз особой приподнятости не чувствовала. Дело было не в похмелье, которое, оказывается, с утра затаилось в голове, а теперь начало медленно, коварно себя обнаруживать. Дело было в том, что на Новый год у нее не было никаких планов. Прошлый и позапрошлый она встречала с Кириллом – один раз вдвоем, один раз в компании его друзей на арендованной ими даче. Три года назад они ездили с Максимом в Чехию – Инга незадолго до этого рассталась с парнем и поездку в итоге плохо запомнила: большую часть времени они пили, заливая ее горе, которого она на самом деле не чувствовала, но считала нужным держать марку. Более ранние Новые года Инге не вспоминались, но она точно знала, что вопроса, с кем и как его отмечать, никогда не стояло. Все чудесным образом решалось само собой.

В этом году все было иначе. Максим должен был отмечать с семьей – его матери недавно сделали операцию, и, как примерный сын, он не мог бросить ее одну. Идею отмечать Новый год со своей матерью Инга отмела не раздумывая. Старые знакомые разбились по парочкам или уезжали кто куда, а на работе она еще ни с кем не успела настолько сдружиться, поэтому эти варианты тоже отпадали. Однако самой большой проблемой был, конечно, Илья. Инга ничего не знала о его планах. Она считала, что если они теперь вместе (хотя однозначность такой оценки вызывала сомнения), то и праздновать должны вместе, но именно потому, что их статус был ей до конца не ясен, она сама не решалась ничего предложить. Оставалось только ждать, когда предложит Илья, но это ожидание крало у нее другие возможности. Инга могла бы все же поискать себе компанию, могла бы поехать куда-то одна – в конце концов, она никогда еще не встречала Новый год одна, – но все это казалось излишней суетой в свете другого, напрашивающегося варианта.

Ее беспокоило и то, что Илье надо купить подарок, а она совсем не знала какой. Дарить что-то дорогое в начале отношений было нельзя, чтобы не выглядеть отчаявшейся, дарить что-то дешевое нельзя, чтобы не выглядеть жадной. Невозможно было подарить и что-то особое, личное, потому что Инга просто не представляла, что это может быть.