Характерник

Все также под пологом добираюсь к скрытому лазу, известному всем джурам, так мы напрямую выбирались на берег ловить рыбу в затоне, а не обходить через ворота. Пробираюсь внутрь и сразу направляюсь к своему куреню, захожу и вижу - дым коромыслом, наши казаки гуляют, с ними сам куренной атаман. Увидев меня, он попытался привстать и обнять меня, но плюхнулся обратно, пьян в стельку. Поздоровался с казаками, которые еще сохраняли вменяемость и признали меня, поднял Самойловича едва ли не на руки, положил на нары, стал приводить в чувство, выводить из организма алкоголь, куренной тут же уснул. Таким же результатом закончилось мое лечение других сотников, воины из них никакие. Представляю, что делается в других куренях, вряд ли лучше, османам и штурмовать не надо, бери всех выпивох готовенькими.

Лихорадочно думаю, что мне делать, один в поле не воин, в крепости тоже, а потом пришла мысль, я же могу остановить врага, как при взятии Судака и Кефе, только здесь он намного многочисленней, но другого выхода не вижу, казаки, пока не проспятся, в себя не придут. Иду в свою хату и запираюсь в ней, она на отшибе, вряд ли османы заберутся сюда. Располагаюсь поудобнее на нарах, мне предстоит трудная работа на оставшуюся ночь. Выхожу в нужное состояние, накрываю своим полем курени, вижу светящиеся ауры их обитателей. Провожу пробное воздействие своим полем на всех казаков, их поля становятся бледнее, как при сне, все сработало, пусть спят. Пришлось ждать еще три часа, пока османы и татары решились на штурм, уже в заполночь. Первые из них перелезли через стены, открыли ворота, туда влился сплошной поток неприятельского войска и потек к куреням, канцелярии, хатам атамана и старшин.

В ту минуту, когда враг изготовился штурмовать курени, всеми силами запустил парализующий импульс, слежу за точками неприятельских аур, они застыли на полшаге. Расход моей энергии идет с громадной скоростью, тут же ослабляю свое влияние, держу контроль на самом минимуме, только чтобы удержать их от движений. Так шел час за часом, уже чувствую сильную усталость, моих сил хватит еще ненадолго. Наступил рассвет, думаю, надо поднимать казаков, должны уже прийти в себя. Точечно отмечаю энергетические поля в куренях, навожу на них команду пробуждения, через некоторое время они задвигались, один на другим. Даже сквозь приглушенный в трансе слух различаю выстрелы из самопалов, казаки принялись отстреливать неприятеля. Вижу, как гаснут ауры вокруг куреней, но продолжаю удерживать свой контроль, как только погасла последняя точка, остались только меченые поля казаков, отключаюсь и впадаю в забытье, последние силы покинули меня.

Проснулся ясным днем, солнце уже близко к зениту, прислушиваюсь к себе, лвигаю руками-ногами, вроде неплохо, только еще небольшая слабость, но она не помеха. Встал, размялся, привел себя в порядок, после завтрака направился в курень. На улице столпотворение, казаки бегут туда-сюда, тащат тела погибших и выбрасывают в проруби на Днепре, не удосужились предать их земле. У куреня нахожу Самойловича и свою сотню, мои бойцы также занимаются очисткой от вражеских тел. Поздоровался с куренным, поздравил с Рождеством, получил ответное заздравие, разговорились о произошедшем. Сейчас он выглядит бодрым и полным сил, нет и следа вчерашней попойки, рассказывает живо и красочно, как утром их разбудили выстрелы казаков, первыми заметивших неприятеля прямо под окнами куреней. Вначале наши бойцы даже не поверили своим глазам, подумали, мерещится с прошлой разгульной ночи, потом присоединились к общей пальбе, но удивительно, враг даже не пытался отстреливаться или укрыться от огня, османы стояли, как молнией ударенные. Тут Самойлович замолчал, посмотрел на меня озадаченно, а потом проговорил:

- Постой ка, Ваня, ты же вчера приходил в курень?

После моего ответа: Да, Максим Михайлович, - вскрикнул, озаренный догадкой:

- Ваня, ты осман заморочил?

На согласный мой кивок обнял меня, расцеловал, а потом стал хлопать по плечам, чуть ли не выкрикнул: Ваня, ты спас всех нас!

А потом громко, на всю улицу, обратился к стоящим вокруг нас казакам, прислушивавшимся к нашему разговору:

- Братцы, вот наш спаситель! Это он заморочил супостата! Качать его, братья-казаки!

Сильные руки благодарных сечевиков подбрасывали меня не раз, после, когда они угомонились, с трудом удержался на ногах, зашатался от невольной слабости. Глядя на меня, обессиленного, заводила этой кутерьмы сочувственно проговорил:

- Да, Ваня, крепко ты вымотался, на тебе лица нет! Так, проводите-ка его в курень, нехай отдохнет. А после, Ваня, мы всем товариществом отпразднуем нашу победу!