Хаос (ЛП)

Шон пожимает руку моему отцу, который вытащил себя из своего логова, и я проскальзываю поближе к братьям. Кэл прижимается ко мне плечом, напоминая, что я не одна.

Мой папа спрашивает ребят, на каком инструменте играет каждый из них, и когда Майк говорит, что он играет на барабанах, папа начинает говорить о том, как мой дядя Пит играл на барабанах в средней школе. Все парни развлекаются, слушая его воспоминания, следуя за ним в кабинет, и каким-то образом я оказываюсь в конце мужского парада с Шоном по одну сторону и Кэлом по другую. Я игнорирую все, что не находится в центре и спереди, но, когда Шон сжимает мою руку и тянет меня остановиться, у меня нет выбора, кроме как остаться с ним в холле или рискнуть вызвать сцену. Кэл тоже останавливается.

— Мы можем поговорить? — спрашивает Шон.

— Может не стоит?

— Что все это значит? — Он показывает мне свой телефон, подтверждая, что получил мое сообщение, и когда я снова встречаюсь с ним взглядом, могу сказать, что он не позволит мне игнорировать это.

Вздохнув, я киваю Кэлу, давая ему разрешение оставить нас на минуту. Он не выглядит счастливым, но, когда я снова киваю, неохотно проскальзывает в кабинет.

— Почему ты пришел сюда, когда я просила тебя не делать этого? — набрасываюсь я на Шона, как только мы остаемся одни.

— Я был меньше чем в десяти минутах от твоего дома, — огрызается он.

— И? — Боже, я говорю как ребенок. И по тому, как он хмурит брови, он это понимает.

— И… Какого черта, Кит?

Кэл высовывает голову из-за угла, — он явно подслушивал и ему не нравится, как Шон разговаривает со мной.

— Ребята, вы идете?

— Через минуту, — говорю я, и когда он смотрит на меня и снова исчезает, я продолжаю лаять на Шона. — Мы можем просто пройти через это? Тогда ты сможешь вернуться к тому, чтобы извиняться. За все. — Я практически выплевываю последние слова, а затем убегаю в логово, прежде чем он может остановить меня. Я нелюбезно плюхаюсь на подлокотник кресла Мэйсона, прикусывая губу изнутри, чтобы мой молниеносный язык не высунулся снова.

Мне требуется примерно две и три четверти секунды, чтобы пожалеть о прошедших полутора минутах. Я отпускаю губу, смотрю на Шона, когда он входит в комнату, и снова прикусываю ее. Все пошло совсем не так, как я планировала. Я не сохранила хладнокровие. Не была отстраненной или даже наполовину профессиональной. Боже, это было похоже на то, как оскорблённая пятнадцатилетняя девочка внутри меня пробилась на поверхность и закатила свой маленький припадок.

Но кто я такая, чтобы отказывать ей?

Мы можем поговорить? Нет, черт возьми, мы не можем поговорить. Здесь не о чем говорить. Все, о чем мы могли бы говорить, — это все то, чем мы не были друг для друга, а какой, черт возьми, смысл говорить о том, что никогда не имело и никогда не будет иметь значения?

Мне следовало бы знать лучше. Я не должна была ожидать звонка от него шесть лет назад, не должна была ожидать от него ничего, кроме еще большего дерьма с того момента, как присоединилась к группе, и не должна была ожидать, что это закончится ничем иным, кроме катастрофы.

Мне тоже очень жаль. Прости за все.

— У нее была детская машинка, — говорит папа. — И она устраивала ад на этой штуке.

— С голой задницей, — добавляет Райан, возвращая меня в настоящее.

Папа хихикает.

— Только она в своем маленьком подгузнике.

Я смотрю на Мэйсона сверху вниз.

— Это происходит на самом деле?

Он улыбается мне, прежде чем повернуться к ребятам.

— Кто хочет посмотреть фотки?

Я бью его по руке, и он сталкивает меня с подлокотника.

— Пап, — говорит Брайс, когда я вжимаюсь задницей в подушку рядом с Мэйсоном, — ты бы видел ее вчера вечером. Она была потрясающей.

Когда мама зовет нас обедать, разговор продолжается, и мы переходим в столовую, привлеченные запахом пятнадцатифунтовой индейки. Деревянные стулья скрежещут по деревянному полу, когда все усаживаются за стол, который моя мать сервировала на одиннадцать человек, и Шон быстро занимает место рядом со мной. Я игнорирую его и смотрю куда-угодно, только не в его сторону.

Моя мама садится за безукоризненно накрытый стол последней, ее улыбка сияет, когда она улыбается хаосу мальчиков-переростков, набившихся в ее столовую.

— Я хочу поблагодарить вас, ребята, за то, что пришли сегодня вечером. И за то, что были добры к Кит. Хотя я действительно думаю, что всем вам нужно лучше питаться во время путешествия…

— Мам, — вмешиваюсь я, и несколько смешков раздаются по всей комнате. Джоэль и Адам ухмыляются моей маме, как будто она лучшая в мире после жареного сыра.

Мама понимает мой намек и возвращается к своей теме. Она поднимает стакан с водой.

— За хороших друзей и хорошую еду.