Хаос и структура

Из Хаоса родимого Гляди — Звезда, Звезда!.. Из Нет непримиримого — Слепительное Да!..

Вяч. Иванов. Огненосцы

Перед нами новая книга А. Ф. Лосева, и это означает, что из глухой пелены небытия явился новый пласт творчества выдающегося мыслителя, а сам момент важного обретения нашей культуры нуждается в символической окраске подобающей яркости. Что же главное в этом творчестве, мощном и длительном, разностороннем и, вместе, необычайно цельном? Всякая мыслительная конструкция, всякое умопостроение (и умонастроение) у Лосева пронизаны универсальной интуицией, именно, интуицией «слепительного Да». В мире нет ничего, кроме света, а тьма и любые прочие, по излюбленному авторскому выражению, «степени затемнения» призваны только оттенять, окаймлять, обрамлять четкие контуры и видимые точки, являя неразрывное единение темного фона и лучезарного лика. Разум воистину призван равноправно сопрячь Тьму и Свет, Хаос и Логос, призван обнаружить хаокосмическую Гармонию.

§ 1. НЕДОСТАЮЩЕЕ ЗВЕНО

Все философско–математические и логические исследования, представленные в данном томе, созданы в 30—40–х годах, и ни одно из них не знало печатного станка при жизни автора. Это—действительно некое недостающее звено творчества А. Ф. Лосева. Рассмотрим, чем же была вызвана своеобразная вспышка логико–математической активности философа, вспышка, свидетельства которой дошли до нас только сейчас.

Прежде всего немаловажную роль сыграли известные внешние обстоятельства жизни А. Ф. Лосева — арест в 1930 г. и последующая «сталинская перековка» на берегах Беломорканала. Лагерный опыт явственно свидетельствовал, что дальнейшая разработка идей, выдвинутых в знаменитом «восьмикнижии» 20–х годов, была бы попросту самоубийственна, поскольку она по необходимости требовала острых обобщений социологического, культурологического и богословского характера. Нужно было искать новые темы и точки приложения творческих сил. Этот поиск начался еще в тюрьме, где он «прошел подробный курс дифференциального и интегрального исчисления, под хорошим руководством[233] и уже в Свирлаге писалась (вернее, сочинялась и держалась в уме) книга по диалектике аналитических функций. В архиве А. Ф. Лосева хранится небольшая пачка разрозненных листков, относящихся к лагерной поре его творчества. Лихорадочные, сделанные в очевидно не подходящих не только для творчества, но и просто для письма условиях, эти наброски проливают свет на раннюю историю создания «Диалектических основ математики» и свидетельствуют равно как о научном, так и о гражданском подвиге их автора.

В жизни А. Ф. Лосева был короткий период, когда внешние условия складывались, казалось, вполне благоприятно для его творческих планов. Таковым было время работы на философском факультете Московского университета в начале 40–х годов, когда там создавалась кафедра логики. В архиве А. Ф. Лосева сохранился «План научно–исследовательской работы философского факультета МГУ на 1943 г.», где по разделу «Логика» планировалось издание работы А. Ф. Лосева объемом в три печатных листа. Обширная статья под названием «Логическая теория числа» была действительно написана (она представляет собой переработанные начальные главы «Диалектических основ математики»), однако ни в 1943 г., ни потом при жизни автора не публиковалась[234].

Та же участь ожидала и все остальные труды, созданные в ходе логико–философского «штурма». Он был предпринят А. Ф. Лосевым в основном до момента изгнания из университета в результате доноса и обвинения в «идеализме». Так, после 1944 г. пришлось (правда, не сразу) оставить тему «философии числа» и в дальнейшем сосредоточиться— уже более удачливо — на «истории античной эстетики». Так надежды на относительную нейтральность логико–математических тем оказались иллюзорными, и обо всем размахе лосевских замыслов и результатов в этой области может судить лишь современный читатель. В который раз подтвердилась истина, со знанием дела констатированная П. А. Флоренским, о неизбежности отставания по фазе по меньшей мере на полвека между взлетом одинокого творчества и признанием заслуг творца медленно дозревающим обществом.

Кроме обстоятельств внешнего порядка сознательные и углубленные логико–математические «экскурсы» диктовались и внутренней потребностью творческого бытия философа. Работа, проделанная им на отрезке жизни вплоть до фатальной «Диалектики мифа», позволяла не только с уверенностью определять «трех китов», несущих, по Лосеву, весь груз мироустройства, — Имя, Миф, Число. Вслед за (или, вернее, вместе с) «философией имени» и «абсолютной мифологией» должна была быть построена и «философия числа». Но в строительстве этом существенно различался род действий, о чем надобно судить с должной бережностью и пониманием.