Читаем Ханума полностью

Ханума

ХАНУМА. Ты мужчина, да я не женщина. Сваха я. Для меня все равно — что мужчина, что женщина, как для купца — что мужской отрез, что дамский — лишь бы подороже с рук сбыть. Ну, а если ты мужчина, почему до сих пор не женат?

АКОП. Мне свобода дороже. Женатый мужчина, все равно, что птица в клетке. И не родилась еще та женщина, которая Акопу понравится. Чтоб не старая была, но и не очень молодая. Скромная, но не робкая, стройная, но не тощая… (Ханума нюхает табак, чихает.) Да! И чтоб, не дай бог, табак нюхала, как ты. И самое главное — чтобы умная была. Но не умней меня. (Толкнул Хануму плечом, она его кокетливо оттолкнула.)

ГОЛОС АНУШ (за сценой). Кончились смотрины, уехал твой князь, Кабато!

АКОП. Кабато!

ХАНУМА. Интересно, что она теперь придумает!

Ханума повязывает большой платок и садится на пол в стороне. Вбегает Кабато.

КАБАТО. Где невеста?

АКОП. Там. Рыдает. Не понравилась она князю.

КАБАТО. Как не понравилась? Наша Сона не понравилась?

ХАНУМА. Ква… ква… ква…

КАБАТО. Это что такое?

АКОП. Это…

ХАНУМА. Прабабушка я…

АКОП. Прабабушка эта на свадьбу из деревни приехала, правнучку поздравить, а свадьбы не будет. Не понравилась она князю.

КАБАТО. Наша Сона не понравилась?

ХАНУМА. Ква… ква… ква…

КАБАТО. Что квакаешь, старая, будет свадьба, сдохну, а будет! (Убегает.)

ХАНУМА. Будет свадьба, Кабато! Только не та, какую ты хочешь, а та, какую Ханума хочет! (Музыка.)

С той поры, как создан свет,

Лучше свахи в мире нет.

Я в работе день-деньской

Продолжаю род людской.

Как стола без тамады,

Как Арагви без воды,

Как базара без хурмы,

Свадьбы нет без Ханумы.

Грех одному пить,

Грех холостым быть.

Без подруги, без супруги,

Грех на земле жить!

Будь ты молод или стар,

Подберу любой товар,

Подходящий по цене,

Ты спасибо скажешь мне.

Будь ты князь или купец,

Холостой или вдовец,

Будь тебе хоть больше ста –

Всех женю — пожалуйста!

Коте и Сона подпевают Хануме. Все танцуют.

<p>ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ</p><p>КАРТИНА ПЯТАЯ</p>

Дом князя Пантиашвили. На тахте, укрывшись рваным одеялом, спит князь. Входит Текле, за ней Тимоте с тазом.

ТЕКЛЕ. Господи всевидящий! За что ты нас та наказал? Зачем мы связались с этой мерзавкой Кабато? (Тимоте уносит таз.) Зачем отказались от Гулико Махнадзе? (На коленях.) Прости нас, господи! Прости!

КНЯЗЬ. Хватит причитать! Целую ночь не спал, только я глаза закрою (приподнялся) — это страшилище вижу. Будто обнимает она меня вот так — двумя руками!.. Ой, «рад ресницами плывешь»!

ТЕКЛЕ. Плывет! Что же здесь страшного?

КНЯЗЬ. Страшного?! Ты бы ее только видела! Эту мерзавку Кабато на порог не пускать!

ТИМОЕ. Там Кабато, князь.

ТЕКЛЕ. Гони ее! Князь видеть ее не хочет!

КНЯЗЬ. Нет, хочет! Пусть войдет! Я из нее люля-кебаб сделаю.

ТИМОТЕ. Люля-кебаб придется делать с гарниром — она пришла не одна.

Музыка. Входят Микич, Кабато, Акоп.

МИКИЧ. Князь, дорогой, что случилось? Утром приехал домой — мамочка в обмороке, дочка в слезах. Может, дверь тебе не там открыли, может, стол тебе не так накрыли?

КАБАТО. Я же говорила, говорила: без Ханумы здесь не обошлось!

АКОП. Очень может быть.

МИКИЧ. Почему за тол не сел, цыпленка не съел, вина не выпил? Почему?

КНЯЗЬ. Он еще спрашивает — почему? Залежалый товар с рук сбыть хочешь? Каракатицу подсовываешь?

КАБАТО. Это наш лебедь белый — каракатица?! Такой невесты свет не видел!

КНЯЗЬ. Верно — такой не видел! Эль э терибль, эль э тюн монстр!

МИКИЧ. Что он сказал?

АКОП. Это тоже каракатица, только в шесть раз хуже.

КНЯЗЬ. Такую уродину не дома держать надо — в кунсткамере!

МИКИЧ. Где?!

АКОП. В камере. Тюрьмой он тебе грозит!

МИКИЧ. Тюрьмой? А ну выходи…