Хантер

А вот и поворот до боли знакомый. Казалось, будто за сотню лет ничего тут не изменилось – тот же забор плетенный, тот же садик аккуратный, тот же домик, в персиковый цвет выкрашенный. Даже пахнет так же – яблоками.

Еще чуть-чуть и, кажется, будто дверь распахнется, босоногая Тасси на порог выпорхнет.

Дверь действительно начала открываться, и Рей зажмурился, чтобы момент не рушить. Представил волосы рыжие, лицо и улыбку. Запомнил. Ведь откроет глаза, а там другая человечка будет. Не его.

Вздохнул Рей с некоторым сожалением, открыл.

Тасси.

Тасси!

Такая же, точно и не было этих лет. Стройная, тонкая, звонкая. Волосы, что костер. И глаза синие-синие, до мурашек.

Рей чихнул, ущипнул себя, за уши подергал, еще раз ущипнул.

Не исчезла, осталась. Шаг навстречу сделала, Рей замер, а потом не выдержал. Подбежал, стиснул, закружил.

Теплая, живая, такая родная, до каждой веснушки знакомая. Засмеялась, ноги поджала, руки ему на плечи закинула, поцеловала жарко, как только одна единственная и умела.

Соседи, что по домам попрятались, нет-нет, да из окон на них поглядывали, но им все равно было, хоть кругом бы встали, да пальцами тыкали. Какая до остальных есть разница, когда здесь они сами, так скучавшие, так долго не видевшие друг друга, так друг до друга жадные?

– Но как? – спросил Рей, когда они, оторвавшись от поцелуя, вошли в дом.

Спросил больше потому, что сказать нечего было. Ведь что значит для него это «как», когда вот она, рядышком. Да хоть так, хоть эдак, главное, чтоб не исчезла, как песок сквозь пальцы.

– А вот, – покачала головой Тасси. – Ты чего пришел-то?

– Деревню жечь, – честно ответил Рей. – Но теперь уже не знаю.

Как не мог ей врать, так до сих пор не может.

– Теперь и смысла нет. От судьбы не уйдешь, она все равно случится.

– Что это значит? – спросил Рей, хотя и не очень говорить-то хотелось.

Вот чего другого – да. А говорить – не очень.

– Так и не понял ничего, – печально произнесла Тасси. – Вы мужчины иногда такими глупыми бываете. Ладно, времени у тебя больше нет. Точнее, у тебя есть, у него нет. Руку давай.

И, едва попросила, как Рей без сомнений потянулся, взял ее горячую ладонь, а потом…

Мир вокруг вдруг съежился, посерел, словно из него все краски кто-то выпил. Холодом повеяло, со всех сторон сразу – никогда йольф ничего подобного и не видал прежде.

Только Тасси одна яркой и живой осталась, а сам Рей и вовсе, исчез. Не исчез даже, а будто в себя реальность втянул. Вот мир, а где Рей – там мира нету, лишь пятно черное, пустое.

Страшно стало, уйти обратно скорей захотелось. Наверх, к теплу, цвету и даже солнцу, которое йольфы не любят.

Но Тасси еще рядом, еще чувствуется, так что Рей остался. Хотя не уверен, что смог бы выбраться, даже если все силы бы приложил. Чужой ему этот мир был.

– Идем скорей, – шепнула Тасси, потянула его за собой.

И он пошел, даже сам не зная куда, зачем. И, кажется, знал бы, что его там худо ждет, а все равно бы пошел, Тассину руку не выпустил.

Ну как пошел, несколько шагов сделал, а земля снизу словно сама провернулась, и они в другом месте вдруг оказались, еще более страшном, чем предыдущее.

Пустом, аж мурашки по коже.

От привычного мира здесь ни отражения, ни следа даже не осталось, лишь хаос, тьма и обрывки реальности, которые то тут, то там в пространстве без всякой логики висели, и от того совсем жутко смотрелись.

А посреди всего этого – он.

Ведьмак.

Тот самый.

– Смотри, – сказала Тасси в ответ на его удивление.

И Рей посмотрел.

Да, ведьмак. Но тут он слегка по-другому выглядел. Совсем немного, однако, заметно все же.

Лицо не такое грубое, словно моложе чуть стало, видно, что пальцы тонкие, аристократичные. Глаз человечий из голубого в синий превратился, и уши. Чисто как у йольфа.

А ведь если так подумать, в реальности Рей никогда ушей-то ведьмачьих и не видел – тот их под волосами очень ловко прятал.

И еще вдруг вспомнил Рей, как снилось ему, будто он Тасси силу свою передавал, а на утро внутри пусто слишком было.

Кроме закона о крови, есть у йольфов еще и закон о магии, в котором кровь так же присутствует. И гласит он, что не может йольф против своей силы идти, если он ей с родной, неразведенной кровью поделился.

Неразведенной – в том плане, что не дальше одного-двух колен.

Вот стороннему йольфу, или человеку спокойно может хоть весь резерв слить. И эльфу может. И потом проклясть их легко сможет, даже нос не зачешется.

А если тому, в ком родная кровь есть, хоть немного силы даст – ничего ему не сделает, пока эта сила с него целиком не выйдет. Даже если захочет – не сделает. Даже, если сам будет могущественным до нельзя, а другой слаб, как человек.

Поэтому йольфы родным редко когда магию одалживали. Только при полном доверии и самом крайнем случае.

Силу-то Рей Тасси передал, а после ведьмака победить не смог. Все чары с него стекали.

– Понял? – спросила Тасси. – Хан вот понял, потому и убить тебя не смог.

– Он что же… наш… – и Рей взмахнул руками, точно словами поперхнулся.

– Да, – кивнула Тасси. – Наш сын. Ты ему поможешь? Здесь, на землях высших, нет моей власти.

– Помогу, – кивнул Рей.