Хантер

Если получить тройного смеску было бы так просто – наверняка уже кто-нибудь, да сделал бы это.

Отец Ли разочаровался, но попыток не бросил. А Лионелла так и росла с чувством не оправданных чужих надежд.

Пока она была маленькая, скрывать истинную сущность оказалось несложно – отец ее лишь заблокировал магию йольфов, да поменял крошке ауру, вписав туда собственный, солнечный цвет. А вот когда Лионелла выросла…

Впрочем, и тут отец нашел выход – придумал сложное заклинание, завязанное его кровью, что полностью меняло суть Лионеллы, и даже запечатывало ее магию йольфи, взамен открывая доступ к солнечной силе  самого эльфа.

Единственное, с наступлением темноты, заклинание слабло, открывая и истинный облик, и чары Лионеллы. Да еще цвет кожи сменить до конца не могло, оставляя ее мерцающей и бледной, точно свет луны.

Но в Рассветной империи ночи коротки, а что до кожи… Да, дети солнца были обычно более загорелыми, от светло-золотого, до темно-бронзового, но к этой особенности маленькой эльфийки все вскоре быстро привыкли. Тем более что такая бледность в сочетании с плавленым золотом волос лишь добавляла Лионелле очарования.

Только сделал все это ее отец не от большой любви – видал его Хан, любовью там и не пахло. Разве что ко власти, но уж точно не к Ли. Просто Лионелла живой ему нужна была, да никем в смешении крови не заподозренной. Ведь едва она расцвела, как он продолжил свои попытки создания обещанного дитя.

Теперь уже с самой Ли.

А вот маленькая богиня, беззаветно любила его, перемежая эту любовь со жгучей ненавистью и отчаянием от того, что никак не могла привлечь внимание отца.

Как солнце, светила она остальным эльфам, и даже одаряла их своей лаской, но так же, как и солнце, была далека ото всех, и лишь один отец занимал ее мысли.

Так и вышло, что сошлись они, два половинчатых, а после, хоть и расходились, но друг о друге всегда помнили.

***

– Кто это был? – спросил Ильфорт, едва рассветные лучи осветили комнату.

– Лионелла, – ответил Хан, поднимаясь с кровати. – Эльфийская принцесса.

– Вауууууу, – восторженно выдохнул волк. – Такая красивая. А кто такие эльфы? Маг иногда говорил про них, но я думал они ужасные, сродни нечисти.

– Хм, – ведьмак смерил волка странным взглядом. – Ты что же, не знаешь ничего?

– Не знаю ничего? – вскинулся волк. – Я очень многое знаю. И знал бы еще больше, вот только всю свою разумную жизнь в башне мага, взаперти, просидел.

– Но ведь про лешаков, и то, как ведьмак должен выглядеть, ты знал.

– Это я еще с лесных своих времен знал. Говорю же, встречал одного ведьмака, да леший в нашем лесу хороший жил. Но дальше этого ничего о мире не знаю. Так, догадки одни, да слухи. Расскажи мне. Расскажи мне о ней.

Последнюю фразу волк произнес особенно жалостливо.

– Хм. Рассказывать особо нечего. Принцесса и принцесса, – пожал плечами Хан, подумав, что самое интересное он обещал-таки никому не рассказывать. – А эльфы, они не ужасные. Просто людей за равных не считают. Одно слово, высшие.

– Высшие, как боги, да? Лионелла-то точно богиня, – мечтательно закатил глаза волк.

– Высшие, как высшие, – отрезал Хан.

Сев на кровати, он достал напильник, и, поморщившись, принялся стачивать свои акульи зубы.

– Ой, – от неожиданности волк подпрыгнул.

Напильник проходил по зубам с премерзким жужжанием, от которого хотелось заткнуть уши. Запахло раскаленным кальцием. Ильфорт залез под кровать, зажав нос обеими лапами.

Было больно, но Хан терпел. К этой боли он давно привык, да и польза от нее была немалая. Ведь если без звука можешь стерпеть такое, то укусы нечисти потом, что щипки переносятся.

Наконец, ведьмак покончил с этим делом.

– Идем завтракать. Только не забудь, что молчать тебе нужно, – напомнил Хан волку и вышел из комнаты.

Ильфорт потрусил следом, находясь под сильным впечатлением от увиденного.

Пока ели, в комнату, по просьбе Хана, притащили большую лохань и наполнили ее горячей водой. С наслаждением отмыв всю грязь (с периодичностью отгоняя любопытного волка), ведьмак с Ильфортом направились в город.

Хан хотел прикупить себе кое-что из вещей, а оставлять зверя одного опасался – тот бы все разнес, а Хану потом отчитывайся.

Даже в отсутствие ведьмачьих зубов, люди косились на их парочку, осеняя себя обережными знаками.

– Хан, рад видеть тебя, – приветствовал их торговец тканями, и его слова уж точно не вызывали у ведьмака никакого сомнения. – Ого, а это что за зверь такой чудный?

– Взаимно, Айдан, взаимно, – улыбнулся Хантер. – А это собачка моя. Вот, прибилась недавно, бросить жалко.

Ильфорт обиженно фыркнул и отвернулся.

С Айданом ведьмак был знаком уже лет десять – спас его как-то от увельсицы, да с тех пор и повелось. Это был единственный из людей, с кем Хан поддерживал долгие отношения.

– Ты на охоту, или наоборот, закончил? – спросил Айдан, почесав короткий ежик волос.

– С охоты, только закончил. В деревушке одной, на самом краю империи, нечисть шуровала, – пожал плечами Хан.

Рассказывать о смесках и проклятии он, разумеется, не стал.

– Ну ладно тогда. А то хотел тебе работенку подкинуть. У сестры в Юльфгарде монстры завелись.