Хантер

Чуть задержишься, и, не дождавшись добычи, исчезнет дева, в навь уйдет, чтоб в другом месте добычу себе искать. Хан-то и сам, следом, в навь нырнуть мог, но не слишком любил это дело. Холодно там, в нави, было, да и лошадь с волком бесполезным бросать не хотелось.

Тем временем, полуденница уже рядом оказалась. Ведьмак прыгнул ей навстречу, увернулся от зубов, сам вцепился ей в глотку, одной рукой удерживая от удара когтистую лапу, а другой доставая со спины нечисти свой кинжал.

Рот наполнился едким желтым дымом и горечью ромашек. Дева забилась в смертельных объятиях, и с одной стороны могло показаться, будто они танцуют.

Наконец, нечисть дернулась в последний раз и осыпалась под руками Хана черными угольями, да пеплом.

Ведьмачий глаз вспыхнул грязно-желтым, поглотив силу девы, и Хантер упал в траву, чувствуя эйфорию.

Так всегда бывало после охоты, но ведьмак знал, что через пару дней голод вновь начнет тлеть в глубинах его тела, поначалу совсем слабый и едва заметный, но постоянный.

Голод – неотъемлемая часть ведьмака, и Хану еще повезло, что он не движет им, как остальными.

Наконец, когда энергия полуденницы до конца растеклась по каждой клеточке тела, Хан поднялся и нашел волка. Тот как раз начинал приходить в себя.

– Что это было? – Ильфорт поднялся на дрожащих лапах и смешно сморщил морду. – Что за чудовище на нас кинулось, и где та девушка?

– Полуденница это была. Я же говорил тебе, лошадь покарауль, – Хан пошел в сторону тракта.

Пока он дрался, его кобылка дала деру. Благо ускакать далеко не успела, и сейчас в растерянности стояла в сотне шагов дальше по дороге.

– Ничего бы с ней не случилось, – отмахнулся волк, потрусив следом. – Вон, жива же. Ждет нас. Да и как бы я ее удержал? У меня же рук нет, лапы одни. А что за полуденница? Тоже нечисть? Я пока волком бегал, только лешака, болотника да шишиг встречал, и то, от последних был вовсе не в восторге. А еще ведьмака видал, что на шишиг охотился. Но он другой, не как ты был.

– Хм. Дева полдня. В полях живет, да, как из названия понятно, только в полдень появляется. Сильная низшая нечисть, пострашнее шишиг будет, – пояснил Хан.

– Ну, ты ведь ее победил, да? Победил, раз рядом шагаешь, – завилял хвостом волк.

– Хм.

– А со спины совсем как человек была. Пахла только странно, ромашками. Ух, голова-то как болит. Разве у волков голова так болеть может? Чем это она меня приласкала?

– Ромашками, которыми пахнет. Она жертв своих усыпляет сначала. А обещал мне, что помогать будешь.

– Ну, я и это… помогал… – смутился Ильфорт. – Помогал тем, что не мешал.

Хан закатил глаза, вскочил на свою лошадку и направился дальше.

Он уже понял, что от волка ему теперь просто так не избавиться.

***

Ночевать пришлось в поле, несмотря на возмущенный писк волка о том, что из-за девы полудня, он не сможет уснуть. Ведь он теперь не совсем волк, а значит, стал куда чувствительнее. Впрочем, после предложения идти на все четыре стороны, Ильфорт быстренько возмущаться передумал.

Ночь прошла на удивление спокойно – лишь где-то, совсем далеко, пару раз кричал дрековак, да нечто непонятное попыталось пробиться сквозь очерченный Ханом защитный круг, но потерпев неудачу, с визгом унеслось прочь.

Утром проснулись рано – ведьмак-то и не спал по сути, как и волк, что всю ночь ворочался, вздрагивал и тяжко вздыхал. Ехали весь день и до города добрались, лишь когда солнце уже прилипло к самому краю небосвода, окрасив его в сочный цвет малинового варенья.

– Держись рядом, по сторонам не смотри, зубы никому не показывай. Но главное, молчи. И без тебя от меня народ шарахается, – дал наставления волку Хан, впрочем, без особой надежды, что они будут исполнены.

Кажется, Ильфорт совсем не умел молчать – весь день он трепал нервы ведьмака своими разговорами, так что пару раз Хану даже пришлось показать зубы, чтобы утихомирить неугомонного волка.

– Понял, рот на замок, – покивал Иль. – Никогда нигде не бывал, кроме как в лесу своем, да у мага в башни. А что это за город? И где мы остановимся?

– За воротами, если ты не ускоришься, – не дожидаясь волка, Хан пришпорил свою лошадку.

И они едва успели попасть внутрь, прежде чем ворота закрылись на ночь.

– Хан. Вернулся, значит? – страж несколько натянуто улыбнулся ведьмаку, и перевел взгляд на волка. – А это что?

– Собака моя, – невозмутимо ответил Хантер, легонько пнув в бок, уже открывшего для возражения пасть Ильфорта.

Иль, подавившись словами, хрипло закашлялся.

– Под твою ответственность, – покачал головой стражник.

Хан кивнул в знак благодарности, уплатил пошлину на въезд в тройном размере – за себя, волка и возможные неприятности – и проехал сквозь ворота.

Хантер частенько бывал в Кентрасе – это был ближайший к Усманскому лесу город. Здесь его многие знали, но надолго он тут никогда не останавливался. В основном, как раз потому, что здесь его многие знали.

Последняя повязка, прикрывавшая ведьмачий глаз, осталась где-то в поле, рядом с прахом убитой им полуденницей, и теперь встречные прохожие косились на Хана.