Ханец

Три недели Шун ходила сомнамбулой, пытаясь переварить новости, которые свалились на неё подобно горному обвалу. Потом выкинула из головы лишние мысли и решила наслаждаться жизнью со своим любимым мужем. Тем более что для лишних мыслей не осталось времени, поскольку весь день был расписан учёбой и тренировками.

Муж учил её очень многому: языкам других стран, математике, геометрии, биологии, химии, черчению, каллиграфии и рисованию. Помимо этого она начала изучать кузнечное дело в построенной им небольшой кузнице. Дров в горах было мало, их приходилось носить издалека, а металлических изделий им требовалось немного, поэтому горн топился редко. Хенг выковал ей прекрасный прямой клинок и учил фехтованию. Помимо этого она училась стрелять из лука, самострела и арбалета. Училась сражаться топором, копьём, ножом и без оружия. Тренировалась в йоге. А по ночам, если у них оставались силы, они любили друг друга.

Хенг тренировался безудержно и с полной самоотдачей. Он пытался укреплять своё тело и пробудить сиддхи, но словно упёрся в стену. Топтание на одном месте продолжалось сто лет. Прорыв произошёл неожиданно. В один момент он будто поймал озарение, почувствовал внутреннюю энергию (ци) и направил её в удар ладонью по камню. Огромный валун от удара с громким треском раскололся на две половины.

Этот удар будто снёс плотину, мешающую развитию. С того дня Хенг научился укреплять своё тело настолько, что удары меча и копья не оставляли на коже ран. Затем он научился делать своё тело легче перышка, а после ещё и прыгать на высоту десяти метров. Конечно, не всё пришло сразу, он прогрессировал постепенно, но на этом не остановился. Он пробовал левитировать. Вскоре это у него начало получаться, но лишь во время глубокой медитации. Затем он начал учиться ходить по горным склонам, пытаясь прикрепиться к ним стопами, как это делали герои одного просмотренного Хизеши аниме. Через тридцать лет тренировок это начало у него получаться, но лишь при использовании не только ног, но и рук. То есть метод рисованных ниндзя работал лишь в вариации Человека-паука.

Вообще, аниме стало кладезем информации по различным техникам. Вот только в мультфильмах на освоение техники у героев уходили мгновения, а в реальности тратились годы и десятилетия на первую активацию и ещё больше на оттачивание использования открывшегося сиддхи.

На сто семидесятом году совместной жизни у Ли Шун произошёл прорыв. Она, как и Хенг за семьдесят лет до этого, разнесла в щебень ударом кулака большой камень. Обрадовавшись, она стала семимильными шагами постигать всё то, чему за эти годы научился Хенг: прыжки на большую высоту, бег по стенам и безопасное скалолазание с приклеиванием к поверхности, хождение по воде, левитация, укрепление тела и усиление ударов.

* * *

Утро начинается не с кофе, которого Чжао не пробовал со времён виртуальной жизни Хизеши. Оно началось с криков жены:

— Я сказала, алые шторы! Алые!

— Почему не белые?

— Белые у нас висели сто лет. Меня тошнит от белого!

— Ты сказала купить ткань, — Хенг был готов сорваться на крик. Такие скандалы стали частыми у них на протяжении последних тридцати лет. Чем дальше, тем чаще. — Я купил ткань. О красителях не было ни слова. Делай какие хочешь шторы!

— Это, по-твоему, музыкальный инструмент? — указала она пальцем на флейту. — Я просила струнный инструмент, а не пищалку! Я музыки хотела, а не слушать противные свисты! Чем ты слушал?

— Я старался, тащил тебе это всё из деревни, — раздражение прорвалось у него в виде рычащих ноток.

— Ты слышишь меня? Ты вообще не слушаешь, что я тебе говорю!

— Я слышу каждое слово! — не выдержав, заорал он.

— Но почему ничего не меняется?!

— Зачем что-то менять, если и так всё нормально? — не мог понять Хенг. — Триста лет жили, ничего не меняя, а тут ты хочешь каких-то перемен.

— Да ты даже с уборкой не хочешь мне помочь!

— Какой уборкой? Это женское дело!

Замолкнув, Шун прищурилась и приподняла подбородок. Она встала рядом с подоконником.

До Хенга дошло, что дальше будет.

— О, нет, Шун. Только не чжэцзянский кувшин!

Победоносно ухмыльнувшись, она резким движением смахнула кувшин из фарфора с голубой глазурью с подоконника. Чжао с грустью проводил взглядом кувшин — тот со звоном разлетелся в дребезги.

— Чжэцзянский фарфор!

Шун подошла к мужу вплотную и протянула стервозным тоном:

— Чего ещё ждать от испорченного ребенка?

— Это я испорченный? — поражённый, распахнул глаза он. — Ты разбила ценность, которая в будущем могла бы стоить целое состояние! Ханьский протофарфор второго века… Психованная псина!

— Псина?! — на голове взбешённой Шун зашевелились волосы, будто их наэлектризовало. — Вот как ты думаешь обо мне? Думаешь, я не помню, что ты меня похитил из родного дома? Думаешь, я забыла, что ты меня убил?!