Ханет

— Он понимает сердце. — Тилшарг коснулась его груди. — Когда слова идут отсюда, тебя поймет любое существо, будь то гугдарм или даже зар.

— Вот как! А вы понимаете животных сердцем? Люди этого не могут…

— Могут, просто не хотят. Если ты прислушаешься, если позволишь гугдарму заглянуть в твое сердце, то увидишь, как он открывает тебе свое. У тебя все получится. Я ни минуты не сомневаюсь!

Нейтан не очень-то представлял, как открыть гугдарму сердце, но надеялся, что со временем и в самом деле сможет научиться этой премудрости. Потрепав гугдарма по шее, он с удивлением почувствовал, что под длинной шерстью скрываются костяные наросты. Именно к ним, а не к рогам, как ему показалось вначале, и крепился повод.

— Эти наросты закрывают не только шею, но и грудь гугдармов, защищая их от когтей и зубов хищников, — пояснила Тилшарг. — Ну что, попробуешь сесть? Или помочь?

— Помочь! — с той же хитрецой отозвался Нейтан. Конечно, он мог бы все сделать сам, не так уж это было и сложно. Но на лошадей, к которым он привык, накладывали чары для того, чтобы те были послушны и не сбрасывали неумелых всадников, демонстрируя норов. А гугдарм, кто знает, как он себя поведет?

— Хорошо. — Тилшарг опять сказала что-то гугдарму, а потом, подхватила Нейтана и усадила ему на спину.

— Как же этим пользоваться? — растеряно спросил тот, когда Тилшарг вложила повод ему в руки.

— Это эдтунитрэн, по-вашему, наверное, узда. Если перевести дословно с гшхара — «двое соединены вместе». Эдтунитрен не для того, чтобы управлять, просто, чтобы держаться. Потом я научу тебя командам, а пока просто сиди и наслаждайся.

С этими словами огра вскочила на Юззэ. Погладив гугдарма по холке, она приказал:

— Дазэ! — и цокнула языком.

Юззэ двинулся вперед и Шравунг последовал за ним. Гугдармы неспешно направились прочь от гостиницы, цокая копытами по мостовой. В этот вечер народа на улице было совсем немного и лишь стражницы, вооруженные топорами, то и дело попадались им по пути.

Тилшарг и Нейтан свернули на набережную, пересекли реку по мосту. Дул легкий ветерок и волны тихонько перешептывались о чем-то с могучими золотистыми кленами. Кажется, это была та самая дорога, по которой караван торговцев прибыл в Забраг.

Через какое-то время, приноровившись к шагу гугдарма, и убедившись, что его шерсть создает удобную мягкую прослойку под попоной, Нейтан и в самом деле начал получать удовольствие от поездки.

— Госпожа моя! — окликнул он Тилшарг. — А далеко ли от Запопья до Вязаного города?

— Огр-р! — приказала Тилшарг и Юззэ остановился. Они дождались, когда Нейтан поравняется с ними, и дальше продолжили путь бок о бок. — Смотря на чем ехать. На гугдармах — три дня.

— Неблизкий путь, — заметил Нейтан. — Хотя по горам, наверное, на гугдармах путешествовать удобнее всего. Они ведь горные, верно?

— Удобнее всего на паровой повозке, или паровозке. И быстрее, — не согласилась Тилшарг. — Или на летающем пузыре. Но красивее всего и интереснее — на гугдарме. Я всегда приезжаю сюда верхом. Гугдарм может пройти во-о-от по такусенькой дорожке в скалах. — Огра развела руки на ширину своей груди, наглядно показывая, какой узкой может быть тропинка.

— Летающий пузырь? Паровозка? Что это такое? И как все-таки поедем в Забраг мы с вами? Я, наверное, вполне смогу перенести трехдневное путешествие на гугдарме, раз вы говорите, что так интереснее.

Тилшарг с сомнением посмотрела на Нейтана, потом вперед, на дорогу, опять на Найтана, и мотнула головой.

— Поедем на паровозке, а потом полетим на воздушном пузыре. Ночи сейчас уже холодные, да и неизвестно, какая будет погода. Ты еще не привык к поездкам на гугдарме. Нет, паровозка и пузырь — однозначно. А Юззе отлично прокатится вместе в грузовом вагоне с другими гугдармами.

Тем временем они свернули в лес с дороги, тянувшейся вдоль реки. Ветви с золотыми, багряными и охристыми листьями филигранной вязью закрывали темнеющее небо. Две луны — синяя и белая, поднимались на небосвод, пока еще едва различимые в свете угасающего солнца.

С наступлением сумерек лес менялся. Возвращались в свои убежища те, кто бодрствовал днем, просыпались ночные звери, потягивались в берлогах и норах, встряхивались ночные птицы в гнездах, расправляя перья. Тишина, глубокая и всепоглощающая, путалась в кронах деревьев, ожидая, когда ее истреплет уханье филинов и вой верволкеров. Нейтан родился и вырос в городе, и в лес выезжал лишь во время охоты, служившей развлечением для высокородных вельмож. На закате все возвращались в поместья, пили вино, ели приготовленные слугами изысканные закуски, и развлекали друг друга небылицами, придуманными на ходу. Никогда ему не приходилось оказываться в лесу поздно ночью. Тем более в таком диком, совершенно незнакомом лесу без всякого оружия, даже без ножа, но, странное дело, Нейтан не чувствовал никакой опасности. Казалось, все вокруг существует в мире и гармонии, и хищные звери не свернут со своих троп, чтобы полакомиться незваными гостями или их гугдармами.