Ханет

Однако, какие бы причины не привели их в Огровы Копи, здесь все оказались в равном положении — и совсем не в том, к которому привыкли. Он, Нейтан Пелирейд, урожденный Свитграсс, пришел сюда нищим. Он мог предложить Тилшарг лишь себя самого. Не такая уж великая ценность, если задуматься. Тилшарг готова дать ему все, что у нее есть, бросить к его ногам весь свой мир, а что может предложить взамен он? Когда Ханет узнает, что все их предположения о том, для чего огры покупают людей, правда, наверняка заявит, что жить за счет любовницы мужчине не пристало и… честно говоря, будет абсолютно прав, демоны бы его забрали! Вот только знать бы, чем и как он может отплатить Тилшарг за ее доброту? Идти ему некуда, да и нельзя, ведь у Табирнии есть договор о выдаче государственных преступников со всеми королевствами.

«Тебе повезло, что ты выжил, повезло, что повстречал Тилшарг, — уже в который раз напомнил себе Нейтан. — И если она считает, что ей тоже повезло с тобой, относится к тебе не как к слуге или рабу, то это прекрасно. Выкинь из головы Ханета с его примитивной моралью! Он — хороший, конечно, парень, но на его острове жизнь проста и незамысловата, а твоя — полна интриг и тайн. Посмотрел бы я, как бы он выкручивался, окажись в таком переплете! Так что, наберись терпения. Поживешь здесь год или два, а там…»

Его размышления прервала сама Тилшарг, неожиданно появившаяся на пороге спальни.

— Мы никуда не идем, ужин у мэра переносится, — сообщила огра.

— Это из-за произошедшего на Арене? — Нейтан жестом предложил ей присесть рядом, решив, что, должно быть, случилось что-то особенное, ведь прежде Тилшарг не заходила к нему в спальню.

Тодда, проскользнувший в дверь вслед за госпожой и спрятавшийся в уголке комнаты, чтобы не мешать разговору, настороженно поднял уши. Если атир Тилшарг снова вздумает кусаться, придется напомнить ей, что на сегодня хватит. Разве можно так с непривычным гзартмой?

— Дело Вадраг приобрело достаточно… вернее, еще более неприятный, чем прежде, оборот, — пояснила Тилшарг, старательно подбирая слова. — Видишь ли, Нейтан, не знаю, как и… Ты только, пожалуйста, не волнуйся, хорошо? Дело в том, что в доме Вадраг нашли труп, — Тилшарг села, наконец, на край кровати, явно маловатой для нее, и горестно добавила: — Это было убийство, можешь представить?

— Убийство? — ахнул Тодда.

Нейтан поднял брови. Судя по всему, убийство здесь было происшествием небывалым. Не то чтобы в Табирнии резали друг-друга направо и налево, нет, но… Воры убивали ради денег. Знатные люди — ради власти. Королевская инквизиция — ради высших идей и служения богам. Нейтану это не казалось неправильным или отвратительным: убийства являлись такой же частью жизни, как рождение детей, болезни или смерть от старости. Даже казнь заговорщиков он воспринял, как должное, ведь они проиграли и должны были заплатить.

— Кого же убили?

— Нэггу, слугу аргх-гзартмы Вадраг Лавины. Видимо, Салилэт расправился с ним… Одной Удре известно почему.

— Нэггу? — тихо повторил Тодда. Он выбрался из своего угла и теперь стоял, растеряно теребя полу куртки. — Нэггу знал я. На одном курсе учились мы. Хорошим был он. За атэл Салилэтом куда угодно последовал бы. Один не побоялся к нему на службу поступить он. Зачем же… убивать было…

Тодда закрыл лицо руками и вдруг разрыдался. Нейтану странно было видеть плачущим слугу — всегда такого спокойного и рассудительного. Он поднялся и неловко обнял его, решив, что Ханет, пожалуй, именно так и поступил бы в подобных обстоятельствах.

— Не плачь! Нэгга сейчас в лучшем мире… — Нейтан не знал, куда там по религии Забрага попадают слуги после смерти, а потому вопросительно посмотрел на Тилшарг и, получив утвердительный кивок, продолжил: — О нем позаботится Удра.

— А если будет на то Ее воля, она вернет Нэггу обратно, — добавила Тилшарг.

Тодда, словно испуганный ребенок, вцепился в Нейтана, пряча лицо у него на плече. Всхлипывая, он спросил что-то на своем языке и Тилшарг утвердительно прорычала что-то в ответ.

Постепенно рыдания стали затихать.

— Ну вот и все, вот и все, — Нейтан поглаживал лысую голову слуги, — хватит плакать…

— Да. Сейчас. Простите, это недопустимо, я знаю.

Тилшарг знаками показала Нейтану, что будет ждать его в столовой. Как бы ни было ей жаль Нэггу, участвовать в оплакивании гзартм-слуги она не собиралась.

* * *

— Как это случилось? — спросил Нейтан, когда они с Тилшарг сидели за ужином. Тодду он напоил успокаивающим чаем, уложил спать и даже посидел рядом, пока тот не забылся тревожным сном. Кто бы мог подумать? А ведь еще вчера Нейтану казалось, будто у слуг нет никаких других чувств, кроме желания угодить хозяевам.