Хамелеонша

– Давайте забудем. Простите, но не могу долго с вами говорить. Её Величество послала меня за новым челноком взамен сломанного и наказала поторопиться, – я раскрыла ладонь, демонстрируя его.

– Конечно! Праматерь, какой я рассеянный! – спохватился Тесий, вытаскивая руку из-за спины. – А это вам.

Так вот откуда сладкий пряный аромат… На крепких недавно срезанных стеблях покачивались белоснежные чаши лилий, ещё не просохшие от росы.

Я осторожно обхватила прохладные хрусткие трубочки.

– Что мне с ними делать?

– Что пожелаете, – смутился Тесий.

– Я имела в виду, что должна передать их королеве или кому-то ещё из фрейлин?

– Кому-то ещё, Лора, – тихо произнёс он, глядя мне в глаза, – они для вас.

Я посмотрела на цветы, на него и… растерялась.

Никогда прежде мужчины мне их не дарили… Ничего не дарили, если не считать тех красок от Тесия же. Одежда, гребни и еда от Людо – это не в счёт: предметы первой необходимости, к тому же он мой брат. Людо бы и в голову никогда не пришло дарить мне цветы, а мне ждать их от него. Они ведь… так, трава, никакой ценности: костёр ими не разожжёшь, нить не спрядёшь, Бодуэна не заколешь. Могу в любой момент пойти в сад и сама себе нарвать. И… и вообще! Какой глупый, если вдуматься, подарок. Кто вообще затеял его дарить?

Пока все эти мысли проносились в голове, рука непроизвольно поглаживала нежнейшие закрученные наружу лепестки, наслаждаясь их бархатистой мягкостью. На концах молочно-зелёных тычиночных нитей покачивались пушистые медовые пыльники, покрывая лепестки и кончики моих пальцев полупрозрачным золотистым флёром. Верно, в точности так выглядели самые первые лилии, проросшие из упавших на землю капель молока Праматери…

– Вам нравятся?

– Они восхитительны, – прошептала я, вдыхая аромат, – такие чистые, сама невинность!

– Как вы…

Белоснежные лепестки вмиг потускнели, словно бы пятнаемые расползающейся от моих пальцев ржавчиной. Холодный голос разума вернулся в разгорячённую голову. Лилии для тебя, серьёзно, Лора? И как ты объяснишь их Людо? Можно подумать, тебе есть дело до этой травы и самого дарителя.

– Заберите, – забормотала я, протягивая цветы. – Мне не нужно.

– Исключено, – решительно помотал головой Тесий. – Уверяю, у меня в намерениях нет ничего дурного, равно как нет ничего постыдного для вас в том, чтобы принять их.

Кажется, отказ лишь возвысил меня в его глазах. Разве не этого ты добивалась? Его дружбы и доверия. Вот только он враг, хоть и не знает пока об этом. А когда узнает, будет ненавидеть. И поэтому я ненавижу его заранее и презираю за слабость, за то, что позволяет так легко себя обманывать. Ведь только слабые доверяют другим, подставляют незащищённое подбрюшье, а значит, заслуживают то, что получают. Внезапно пробудившееся женское чутьё подсказало мне раздвинуть рот в притворной улыбке, на которую Тесий ответил искренней, и опустить ресницы.

– Долго вас не будет?

– Около двух недель. Самых долгих двух недель в моей жизни. – Он неловко взъерошил себе волосы.

– Скажите, а если бы некая девушка захотела написать кому-то послание, – я заскользила кончиком пальца вверх по кипенно-белому венчику, – но так, чтобы никто не смог прочесть, кроме адресата, – качнула лепесток, – как это сделать?

Лицо Тесия просветлело.

– Зашифровать, вы хотите сказать?

– Да, какие есть способы?

– Разные: подставить другой алфавит или тот же самый, только начиная с конца, или сместить при этом линейку букв на несколько символов, использовать слово-ключ. Не забивайте себе голову, Лора, не нужно мне писать, я вернусь, глазом не успеете моргнуть. Постараюсь управиться побыстрее.

Я с хрустом сорвала самую нарядную лилию, коснулась её губами и закрепила у него на груди, доверчиво заглядывая в глаза.

– Обещаете?

Сердце под пальцами стучало часто-часто, а в глазах напротив вспыхивали крошечные сапфиры.

– Праматерь милосердная… клянусь!

17

После отъезда Тесия я на время затаилась и старалась не попадаться Бодуэну на глаза. Даже за завтраком и ужином садилась подальше, прячась за чужими спинами, – пусть забудет про любопытную фрейлину и давешний эпизод. Похоже, он и не вспоминал. Теперь оставалось дождаться удобного момента для нашей с Людо операции.

С лилиями пришлось расстаться: я так и не придумала правдоподобного объяснения для брата, откуда у меня оранжерейные цветы. Он знает, что сама бы я не стала собирать, а служанка оставляет в глиняной вазочке простые сорта. Правда, один венчик, не удержавшись, всё-таки оставила на память, заложив его между страницами молитвенника, куда брату в жизни не придёт в голову заглянуть, а остальные отнесла в сад и положила на воду, позволив лёгкому течению забрать их в глубины озёрно-растительного царства.