Хамелеонша

– Я же принц, – серьёзно ответил он.

– Ты богат?

– Не настолько, чтобы принимать золотые ванны. Хорошо, что тут это бесплатно.

– Говорят, вода, в которую посмотрится солнце, становится волшебной.

Он чуть напрягся.

– Кто такое сказал?

«Бланка», – чуть не сорвалось с языка.

– Одна из фрейлин, – пожала плечами я и проткнула пальцем очередной набухший на поверхности пузырь. – А она может остыть?

– Надеюсь, нет, – произнёс он, закрепляя мне в волосах водоросль на манер ленты. – Не люблю, когда девушки ко мне остывают. А это подарок, чтобы чем-то её обязать.

Фыркнув, я отомстила ему, воткнув за ухо пышный розовый цветок.

– Говорят, все фрейлины королевы в тебя влюблены.

Он ничего не ответил, и я повернулась к нему. Бодуэн лежал с прикрытыми глазами.

– Чему это ты улыбаешься? – возмутилась я, пихнув его локтем.

– Завидую себе тому.

Я не могла оторвать взгляд от лица, покрытого блестящими капельками влаги.

– Скоро дыру просмотришь, – не размыкая век, произнёс он.

– Вот ещё! И вовсе я не на тебя смотрела. И… и вообще, откуда ты знаешь?

– Ты, когда делаешь это, дышать перестаёшь.

Я посмотрела на солнце. Если б можно было его остановить и до конца жизни не вылезать из этой воды…

* * *

Бодуэн шёл, закинув плащ за спину и держа в другой руке сапоги.

– Принимали ванну?

– Можно и так сказать, – усмехнулся он, останавливаясь рядом с мужчиной, в руках которого ловко мелькал нож. Из куска дерева уже проступала морда. – Это волк?

– Да, у моего брата был такой же. – Альбрехт повертел поделку и сдул стружку. Рядом копошился светловолосый карапуз. – Только настоящий, и не волк, а волчица.

– Не знал, что у тебя есть брат, – удивился Бодуэн, поставив одну ногу на бревно и опёршись о колено скрещёнными руками.

– Его уже давно и нет. Как-то раз он принёс из леса волчицу, родителей которой убил на охоте. Она была ещё совсем крохой, и Элберт решил вырастить её сам. Волчица очень к нему привязалась, везде следовала по пятам, заглядывая в глаза. Преданней животного вам было не сыскать. Да и сам он очень к ней прикипел, даже на охоту брал…

– И вот одна-а-ажды, – закатил глаза Бодуэн.

– И вот однажды, – невозмутимо продолжил Альбрехт, придирчиво осматривая игрушку, к которой уже тянул руки правнук, – его нашли утром на конюшне в луже крови и с разорванным горлом, а волчицы и след простыл. Мы всюду её искали, да так и не нашли – сбежала в лес и больше о ней не слыхали. – Он вручил мальчику готовую поделку.

– Не волнуйся, Альбрехт, – усмехнулся Бодуэн, снимая ногу с бревна. – Я умею обращаться с волками.

– Мой брат так же говорил, – раздалось вслед.

* * *

Я зашла в комнату, потирая натёртые колени, и едва не поперхнулась.

– Болят? – поинтересовался Людо, не поднимая глаз. Он сидел у стены, опустив голову на грудь.

– Да, знаешь, я так… глупо поскользнулась и упала, – залепетала я. – Неудачно упала и… – Я осеклась, чувствуя, что больше не могу выдавить ни звука.

Он вскинул воспалённый взгляд.

– Продолжай, Лора. Ты поскользнулась и упала. Неудачно – под регента. И всю прогулку в саду пыталась из-под него выбраться. Давай, скажи это, я же всему поверю…

В памяти всплыла хрустнувшая ветка. Знает. Он всё знает.

– Людо… я…

– Как ты могла? – перебил он, без злости или осуждения, а так, будто действительно пытался понять то, что не умещалось в его картину мира. – Просто… как ты могла?

Воображая в кошмарах этот момент, я представляла, что Людо будет в ярости, станет браниться, обзовёт меня, как я того заслуживаю, быть может, ударит. А у него был ступор – как у человека, которому вдруг объявили, что солнце больше не будет вставать по утрам. И вообще больше не будет вставать. Как оправдаться? Как объяснить ему то, что я не могу объяснить даже себе?

Я вдруг заметила на полу у его ног рыжий мех. Вульпис лежал с закрытыми глазами и, кажется, не дышал.

– Хруст! – рванулась я к нему. – Что ты с ним сделал?!

– Всего лишь дал твою лилию, – кивнул Людо на лежащий рядом раскрытый молитвенник, меж страниц которого я когда-то заложила подарок Тесия. – Оказывается, вульписы их не переносят. Они для них как отрава.

Склонившись над Хрустом, я с облегчением поняла, что он дышит. Едва слышно, но дышит.

Людо поднялся.

– Людо, послушай… – я тоже встала. – Ты должен меня выслушать, ты непременно должен меня выслушать… – начала делать я к нему шаги, протягивая руки.

– Не трогай меня, – невнятно пробормотал он, пятясь, а потом рявкнул: – Не трогай! Ты что, не понимаешь? Мне теперь противно, когда ты до меня дотрагиваешься!

– Ты должен меня простить, – твердила я. – Ты непременно должен меня простить! Если ты меня не простишь, я умру, слышишь? Я умру, если ты меня не простишь! Да лучше б я умерла в том пожаре!

– Да, Лора, – сказал он с пустым взглядом. – Лучше б ты умерла. – И, рванув дверь, выбежал наружу.

Я хотела последовать за ним, но впереди вдруг образовался провал, а стены начали трястись. И как предметы не слетели с мест? Землетрясение! В замке землетрясение! Почему никто, кроме меня, не чувствует, как рушится мир?