Хамелеонша

Когда с омовением было покончено, он просто отвернулся и зашагал вчерашней тропой. Я поспешила следом, зябко ёжась и растирая плохо гнущиеся покрасневшие от студёной воды пальцы. В вышине, расправив крылья, распластался Кирк. Вскоре к нам присоединился и Хруст. Было обидно видеть, как охотно он вьётся возле Бодуэна, перебегая от него ко мне и обратно, тогда как с Людо они сразу стали врагами. Вульпис принюхивался к земле острой мордочкой и мелко перебирал лапками, выписывая косички невесомых следов. У меня же под ногами прихваченная утренним холодом почва расступалась при малейшем нажатии, утяжеляя шаг, подол быстро оброс глиняными фестонами.

– Ступайте точно за мной, – обернулся Бодуэн, когда я в очередной раз поскользнулась.

Я повиновалась, и продвигаться стало намного легче: он ловко обходил топкие участки, интуитивно вычисляя самые удобные и безопасные. Прогулка получалась странно-молчаливой, но меня это не тяготило. Первым заговорил он.

– Как спалось?

– Превосходно, Ваше Высочество.

– Вам не холодно?

– Ничуть, Ваше Высочество.

– Мне идти медленнее?

– В этом нет необходимости, Ваше Высочество.

– Вы хоть изредка говорите правду?

– А вы, Ваше Высочество?

Он мельком обернулся и окинул взглядом крутой подъём впереди, примеряясь, куда лучше поставить ногу.

– Хотите, честно отвечу на следующий ваш вопрос.

– Но я ведь не узнаю, правду вы сказали или нет, – заметила я.

– Тогда задайте такой, чтобы у меня не возникло искушения солгать.

Знать бы ещё, что вас искушает…

– Почему вы передумали и решили отвести меня к Камню?

– Вы же хотели на него посмотреть, – бросил он так, будто исполнять мои желания для него нечто само собой разумеющееся, – но брать вас вчера с собой было бы чистым безумием.

Он уцепился рукой за выступающий камень, а вторую, обернувшись, протянул мне. Я покачала головой и, чуть приподняв щепотью подол, нащупала опору для руки и ноги.

– Спасибо, я сама.

Его ответ даже походил на правду. Подъём и в нынешних-то условиях оказался не из лёгких, а в потёмках и под дождём представлялся чем-то граничащим с невыполнимым. Почти отвесный участок снова сменился пологим и опять трудно проходимым. Так продолжалось на всём протяжении пути. Цель нависала над нами, сурово взирая на букашек, осмелившихся дважды за сутки бросить вызов вершинам и вторгнуться в их владения. Ветер крепчал, дробя облака, яростно дёргая за волосы и покусывая лицо. В стенаниях гор мне чудились жалобы окаменевших великанов Атах, обречённых до скончания времён нести стражу над продуваемой долиной, и легенда переставала казаться сказочным вымыслом. Что, как не кончик хрящеватого носа у меня сейчас под рукой? А вот тот пучок травы совсем как бровь…

Последнее усилие привело нас на плоскую площадку, обнесённую скалистой изгородью, которая снизу напоминала по форме корону. На ней возвышалась фигура в три человеческих роста. Я спрыгнула с валуна на ровный участок и придержала колющий бок, переводя дыхание.

– Это и есть…

– Да, алтарь.

– Он точно не рукотворный?

– Такая же часть этих гор, как всё остальное.

Я медленно двинулась кругом, обозревая фигуру. Она походила на статую величественной женщины, воздевшей к небу руки с чашей. Юбка стекала серо-охристыми наслоениями, стройный стан гордо выпрямлен, продолговатое безносое лицо отблёскивает слюдяными вкраплениями, вплетающимися также в подобие распущенных волос. У подножия распластался продавленный камень, похожий на плиту. В неглубокой заросшей мхом ямке в центре скопилась вода, а на боках ползали божьи коровки, исследуя трещины, и застыли рыжевато-бурые потёки, словно проливавшаяся здесь в тёмные времена кровь навсегда въелась в горную породу.

Пролилась ли она здесь вчера из горла какой-нибудь птахи, смытая затем бесследно дождём? Жглись ли травы, удобряя камень пеплом? Просыпались крошки? Чертились незримые символы? Спрашивать Бодуэна напрямик бесполезно и опасно. Я тронула воду, в которой плавало несколько травинок, и провела влажными пальцами по прохладному шершавому камню, изучая каждую впадину, каждую мелочь. Если что-то из вышеперечисленного здесь вчера и происходило, сегодня об этом уже ничто не напоминало. Бодуэн точно так же двинулся в обратном направлении, не отрывая ладони от камня, и мне пришлось, приняв игру, скользнуть у него под рукой, как в ворота.

Сделав полный оборот, я отступила к краю площадки, снова рассматривая алтарь издалека, и указала наверх:

– Похоже на чашу.

– Это она и есть.

По тону непонятно, шутит или говорит серьёзно.

– Для чего Праматери чаша?

– Она собирает в неё солнце.

– Зачем?

– Чтобы распылять над долиной.

Я с сомнением опёрлась об основание одного из «зубцов». Бодуэн обернулся, чтобы что-то добавить, но внезапно осёкся и полыхнул белизной глаз, из которых исчезли радужка и зрачки:

– Замрите и не дышите.