Хафиз и султан

– Шучу, – сказал Али.

Вернулся страж, отворил дверь и спросил:

– Кто из вас брат?

– Он, – показал Али.

– Я, – подтвердил Егорка.

– Один войдешь, – приказал страж и пропустил Егорку во двор. Оставшись один, Али повернулся спиной к воротам, подставив лицо лучам выглянувшего солнца, которое, как это бывает в Азербайджане, сразу превратило зимний день в весенний. Мысли Али обратились к Йасмин. Больше всего он любил два воспоминания. Первое: когда она сбила его с ног, и он почувствовал ее влекущий запах. И второе, когда она бросилась ему на шею в степи под проливным дождем. Запаха в тот раз он не услышал, зато почувствовал, что он ей не безразличен. Додумать мысль о ней не дал истошный крик, донесшийся со двора. Али даже вздрогнул. Женский голос что-то кричал на непонятном языке, но Али различил слово «Егорка» и понял, что его миссия закончена.

Нахичеван.(продолжение).

На втором этаже дома был балкон, с которого открывался прекрасный панорамный вид на горы и реку Аракс. Большую часть времени Али проводил здесь. После столь счастливого завершения поисков сестры, Егорка уговорил его погостить, и Али согласился, тем более, что никаких спешных дел у него не было. Его собственное будущее скрывалось за туманной неопределенностью. Да и вид Егоркиной сестры радовал сердце. Лада оказалась стройной, красивой девушкой, с волосами, цвета соломы.

Егоркина радость оказалась омрачена тем, что Лада отказалась возвращаться на родину. Все же не зря он перед встречей чувствовал раздражение и беспокойство. Доводов Лады Егорка не принимал, хотя Али находил в них резон.

– Тебя родители видеть хотят. Сколько времени мать убивается, – кричал Егорка, после того, как радость первых часов общения спала и реальность воспринималась так, словно не было разлуки.

– Я тоже хочу их видеть, Егорка, миленький, – оправдывалась сестра, – знаешь, как я по ним соскучилась. Но вот представь, приеду я, обнимемся, порадуемся, поплачем, день, другой. А дальше-то что? Кому я там нужна опозоренная? Ко мне же никто не посватается? Ведь я уже не девица, я в рабстве была.

Егорка угрюмо молчал. Но затем вновь принимался за свое. Он не мог смириться с тем, что его тяготы и страдания оказались напрасны.

– И что же, ты теперь никогда не вернешься домой? Будешь здесь жить с басурманами?

– Насчет басурман полегче, – предупредила Лада.

– Что, товарища моего опасаешься? – спросил Егорка. – Не бойся, он мой друг. Если бы не он, я бы тебя не нашел.

– Товарищ твой здесь не при чем. Обзывая мусульман басурманами, ты меня обзываешь.

– Ты-то здесь при чем?

– Притом, что я мусульманка, я ислам приняла.

– Что! Зачем? – изумился Егорка.

– Затем, чтобы выжить, к мусульманкам лучше относятся. В Коране сказано: «Не женитесь на многобожницах, пока они не уверуют». Спроси у своего друга.

– Это так, – подал голос с балкона Али.

– Я собираюсь выйти здесь замуж, а на неверной никто не женится.

– А на басурманке женится?

– Женится.

– И все-таки полегче там, насчет басурман, – подал голос с балкона Али.

– Извини, друг, – крикнул Егорка. – Я думал, что ты не слышишь.

– Нет, я все слышу.

– Тогда скажи, что ты думаешь обо всем этом?

– Да нет уж, сами разбирайтесь, – лениво ответил Али.

– Кстати, друг твой женатый? – спросила Лада.

– Мой друг не женатый, но у него есть зазноба.

– А я против зазнобы ничего не имею. Мне муж нужен.

– На чужой каравай рот не разевай.

– Ну и ладно. Подумаешь. Неужели ты, Егорка, думаешь, что я со своей молодостью, красой и богатством себе мужа не найду?

Егорка не нашелся, что возразить, а вместо этого спросил:

– А откуда у тебя денег столько?

– Атабек дал.

– А что это он к тебе так расположился? У него вас целый гарем был, а он тебе и вольную, и деньги.

– Так он, можно сказать, у меня на руках помер. Его все бросили, челядь вся сбежала, кроме тех, кому бежать некуда было. Законная жена, стерва, при живом муже замуж вышла, разводные бумаги подделала.

– Это мы слышали, – буркнул Егор.

– Он даже на мне женился, – заявила Лада.

– Ну, это ты врешь.

– У меня с ним кэбин [124]есть? – в запале сказала Лада.

– Покажи, – потребовал Егорка.

– Не покажу, – отказалась Лада.

– Почему?

– А не хочу, меня, может, оскорбляет твое недоверие, – заявила Лада. И, понизив голов до шепота, сказала: – Денег, Егорка, у меня много.

– Украла? – подозрительно спросил Егорка.

– Нет. Перуном клянусь, сам дал, сказал: «Ты, красавица, мои последние дни скрасила, все золото, что у меня есть, отдаю тебе». Он был хороший человек, только слабовольный.

– А чего это ты Перуном клянешься? – в сердцах бросил Егорка. – Ты уж Аллахом своим клянись.