Хафиз и султан

Она подошла и вытерла ему слезу.

– А ты кто? – спросила девочка.

– Я султан.

– Не-ет, – недоверчиво протянула девочка, – султаны ходят в золотых одеждах, а ты вон, раздетый. Они большие, а ты маленький.

– С меня сняли золотую одежду, поэтому я и раздетый. И не такой уж я и маленький, твой отец ненамного выше меня.

Из дома вышла женщина, в руках у нее была глиняная кружка и ломоть хлеба.

– Лейла, не приставай к человеку.

– Ничего, – сказал султан, – она не пристает.

– Поешьте, – предложила она.

– Как же я поем со связанными руками, ты что, издеваешься?

– Простите, я не подумала.

– Развяжи мне руки, тогда я смогу попробовать твое угощение.

– Простите, господин, я не могу ослушаться мужа, он сейчас вернется и, наверное, развяжет.

– Наверное, – раздраженно повторил султан. Он чувствовал тревогу, она как-то была связана с тем, что у него были связаны руки. Он посмотрел по сторонам и заметил вдруг косу, висевшую под стропилами у сарая. Проследив его взгляд, женщина торопливо сказала:

– Не надо, а то я закричу.

Взглянув ей в лицо, Джалал ад-Дин оставил эту мысль.

– Давайте я хоть напою вас, – с этими словами женщина поднесла к лицу султана кружку.

Недолго думая, Джалал ад-Дин прильнул к ней губами. Молоко было холодным и вкусным. Джалал ад-Дин забыл его вкус. В последнее время кроме вина он ничего не пил. У него заломило зубы от холода. Султан оторвался от кружки, струйки молока стекали по подбородку. Он машинально попытался вытереть бороду о плечо. Жена курда вытерла ему рот полотенцем, на котором лежал хлеб. Джалал ад-Дин почувствовал нежность к этой женщине, ничего похожего на желание, просто его захлестнула теплота.

В это время раздался чей-то грубый голос.

– Что это такое, что здесь происходит?

Во дворе стоял другой курд с копьем в руке. Женщина вздрогнула, обернулась. От звуков его голоса испугалась и заплакала девочка, все это время стоявшая неподалеку от них. Женщина подошла к ней и взяла на руки.

– Что ты так орешь? – неприязненно сказала она. – Ребенка напугал.

– Что это за хорезмиец, я спрашиваю, и почему его не убили до сих пор?

– Нечего об этом говорить, – резко ответила женщина, – мой муж пощадил его, узнав, что он султан.

– И вы поверили ему? – вскричал курд, потрясая копьем. – Какой он султан, посмотрите на него. Это какой-нибудь хорезмийский эмир из тех, кто разрушил Хилат и разграбил. У меня там погиб брат, который был лучше него.

Теперь Джалал ад-Дин понял причину тревоги, и почему ему так хотелось развязать руки. По-разному он представлял свой конец, но никогда не думал, что придется встретить смерть со связанными руками. Он лишь поднялся и расправил плечи, с презрением глядя на курда. Если бы он не встал, возможно, все обошлось бы одними криками. Но погибнуть сидя – это было бы слишко для воина. Курд расценил это как вызов.

– Ты посмотри на него, он еще насмехается надо мной, – взревел курд и замахнулся копьем.

Последнее, что услышал Джалал ад-Дин, перед тем, как страшная боль разорвала его сердце, был плач девочки.

Спустя месяц один из курдов пришел на городской рынок в одежде султана. Его увидел кто-то из приближенных хорезмшаха и сказал об этом правителю Маййафарикина. Курда схватили и допросили. Правитель послал своих людей в ту местность, в село Айн-Дар, и они собрали вещи султана: его коня, седло, и его знаменитый меч. Когда все это было доставлено во дворец, то приближенные хорезмшаха, находившиеся при дворе правителя, среди которых был Утур-хан, амир-ахур [158] Талсаб и другие, засвидетельствовали, что эти вещи султана. Тогда правитель приказал перевезти останки султана и похоронить со всеми почестями. После этого по приказу Малика Музаффара все мужское население того селения было перебито, а само село сожжено.

Когда Малику Ашрафу, правителю Сирии, радостно сообщили весть о гибели Джалал ад-Дин, он заметил:

– Вы поздравляете меня с его смертью? Но мы будем пожинать последствия этого, ибо, клянусь Аллахом, его гибель означает вторжение татар в земли ислама. Теперь нет подобного хорезмшаху, который был стеной между нами и Гогом и Магогом. [159]

Табриз.

Прибыв в Табриз, Али, из предосторожности первым делом отправился в ближайший зийарат [160]. Молла, выслушав приветствие и просьбу предоставить убежище, спросил:

– Что ты натворил и от кого скрываешься?

– Ничего особенного, – ответил Али, – мой начальник впал в немилость вазиру хорезмшаха, ну и я попал под раздачу. Начальник бежал в Мекку, а я здесь скрываюсь.

– Кто же твой начальник, сынок?

– Шамс ад-Дин Туграи.

– Да ты, парень живешь вчерашним днем, – воскликнул молла, – тебе незачем скрываться. Сахиб дивана давно возвратился и продолжает управлять городом, и мы им премного довольны. Правда, старик сильно сдал. Так что ты смело, можешь идти к нему. А у хорезмийцев, напротив, дела нехороши.