КГБ. Последний аргумент

Не обратив внимания на восклицание напарника, Ван дер Бильт увлеченно продолжал:

– Так вот у того, покойного Пиньона, на лбу росла вторая голова, которая тоже могла беззвучно шевелить губами и вращать глазами. Однако со временем эта меньшая голова утратила все свои функции и превратилась в бесформенный нарост. После чего Барановский избавился от экспоната…

А, вот еще что я вспомнил! Последнее время маэстро Барановский якобы накачивает Эдварда наркотиками, чтобы тот был покладистым и давал желающим из числа зрителей прикоснуться к своему второму лицу.

– Мне кажется, что и смотреть-то на это не совсем приятно, не то чтобы прикасаться. – Седовласый укоризненно покачал головой.

– Не драматизируйте, герр Отто! Услышите еще об одном экспонате – ахнете! Этого Барановский оставляет на десерт… Этот – настоящий фаворит, жемчужина коллекции израильтянина, гвоздь его программы… Кубинец по имени Хулио Дос Сантос. Сложен и красив, как молодой Бог. Ему посчастливилось родиться с лишней парой ног и дополнительным… пенисом! Но если дополнительные ноги – просто рудименты, болтающиеся сами по себе, то его второй член, как и первый, – всегда на боевом посту! Я в постели с ним, слава Богу, не был, судить не могу, но слышал, что одна из штатных проституток «Оазиса» рискнула попробовать, каково быть скрипкой, на которой играют одновременно два смычка…

– Аллес, Курт, прекрати! Мне с моим больным сердцем это слышать противопоказано. Давай сменим тему… Кстати, уже пора взглянуть, как там наша подопечная. Ну-ка, сходи, посмотри…

Самоубийство с организационными последствиями

Отшатнувшись от глазка, побледневший Курт обернулся и срывающимся от волнения голосом просипел:

– Герр Отто, герр Отто, скорее сюда… У неё под кроватью красная лужа…

Седовласому, прошедшему Восточный фронт, хватило взгляда, чтобы понять: под кроватью, на стерильно чистом белом полу – лужа крови.

– Ну, что стоишь, молокосос! – заорал он на Курта. – Звони в дежурку, вызывай врача и старшего наряда, быстро!

…Врач был бессилен вернуть женщину к жизни – потеряла слишком много крови, вспоров себе артерию у запястья левой руки – невероятно! – черенками розы. И это была не гипотеза. Рядом с покойницей лежало более двух десятков окровавленных черенков. Их самоубийца взяла из стоявшего в углу камеры глиняного горшка – из него торчал целый сноп засушенных роз, неведомо как оказавшихся в камере.

Эксперт-патологоанатом пояснил сгрудившимся вокруг трупа служащим тюремной администрации, что смерть наступила от чрезмерной кровопотери, о чём свидетельствовали матово-восковой цвет кожи покойной, заострившиеся черты лица, синюшные губы и черные ногтевые ложа, словом, в теле покойной просто не осталось крови для жизнедеятельности. Орудием самоубийства были толстые, как карандаши, засохшие черенки роз с шипами, которые больше напоминали зубы акулы…

– Это ж как нужно хотеть перебраться в мир иной, – воскликнул эксперт, – чтобы шипами, как тупой пилой, разорвать ткани на запястье, перерезать вену, сухожилие и добраться до артерии! Господа, в моей практике такого еще не было. Да что там моя практика! В специальной литературе вы ничего подобного не найдете. Это – уникальный случай самоумерщвления. Уверяю вас, он непременно войдет в учебники криминалистики!

Подумав секунду, патологоанатом добавил:

– Трудно сказать, сколько продолжалось самоистязание, но, судя по всему, – довольно долго. Взгляните, господа, на количество использованных черенков. Их – двадцать пять! А теперь посмотрите на её искромсанные губы. Бедняжка кусала их от боли, чтобы криками не привлечь к себе внимание надзирателей… Стоп! Но она не могла не стонать. И что же? Выходит, охранники ничего не слышали. Черт подери, чем же они занимались, когда заключенная вершила аутодафе?!

Под его негодующим взглядом Ван дер Бильт и седовласый Отто опустили глаза.

Эксперт, театрально потрясая кулаками, запрокинул голову назад и, будто что-то вспомнив, застыл, как вкопанный.

– Господа, судя по всему, это самоубийство – не спонтанный акт. Женщина готовилась к нему. И, прежде всего, психологически. Если это так, а мой опыт освидетельствования самоубийц подсказывает мне, что я не ошибаюсь, тогда… Тогда я не понимаю, почему она не оставила предсмертной записки! Думаю, что вам, господа, как представителям администрации, в инциденте надо разобраться досконально!

Членов тюремной администрации так увлекло красноречие добровольного лектора, что, конечно, они не могли заметить, как при этих словах правая рука седовласого Отто конвульсивно вздрогнула и скользнула к карману брюк…

…Первым в инциденте разобрался Гюнтер Ноллау, глава Федерального бюро по охране конституции.

Вне себя от ярости – «Кто разрешил розы в камере?!» – Ноллау, не дожидаясь ответа, приказал отстранить от работы следователя, который вёл дело, а дежурных надзирателей – Курта Ван дер Бильта и Отто Шмидта – уволить без выходного пособия: «Прошляпили – получайте!»