Керченское сражение. От Крыма до Рима

Назначенный генерал-губернатором Новороссии, азовским и астраханским, с присущей ему энергией принялся обустраивать Причерноморье. В 1778 году неподалеку от устья Днепра заложил город и порт Хер­сон. Минул всего год, и на первом стапеле Херсонской верфи заложили первенца Черноморского флота 66-пу-шечный линейный корабль. В заслугу усилий графа Григория Петровича, по присоединению Крыма к Рос­сии, в 1783 году он был пожалован светлейшим князем Таврическим. Херсон обустраивался, сооружали новые стапели, закладывали линейные корабли и фрегаты, которые ждали пополнений из российской глубинки. На берегу, неподалеку от верфи, вырос порт, единст­венный на Черном море. К его причалам швартовались купеческие торговые суда из Ливорно и Неаполя, Франции, Архипелага, Бейрута и Константинополя. У причалов не хватало места. Купеческие шхуны ожи­дали своей очереди на рейде Днепра. Карантина в Хер­соне пока не создали. Командир порта, нерасторопный и бесхозяйственный капитан 1-го ранга Овцын, прини­мал все на слово, вокруг него шныряли мздоимцы и мо­шенники, а в Адмиралтействе на стапелях работы ве­лись кое-как. Потемкин уволил Овцына, вместо него назначил генерал-майора Муромцева. Ушел в отставку и основатель Херсона, главный командир крепости, ге­нерал-поручик Иван Ганнибал. На смену ему прибыл из Севастополя командующий флотами Черного и Азовского морей вице-адмирал Федот Клокачев. Бы­валый моряк, герой Чесмы не привык тянуть кани­тель. Первым делом навел порядок в порту, где преж­ний начальник, как заметил сразу Клокачев, «ни при­ходного, ни расходного счету не знал, и охотники не пропустили случая в мутной воде рыбу ловить». Ожи­вилась работа на стапелях, веселей зазвенели плотниц­кие топоры, завизжали звонче пилы, запылал ярче огонь в кузнях, проворнее застучали молотобойцы.

Отзвук с Херсонских стапелей докатился до завист­ливой Европы. Одними из первых всполошились фран­цузы. Министр иностранных дел Вержени спешно опо­вестил европейские страны, запугивая русской угро­зой: «Крым лишь первая станция русских на пути к Бо­сфору, и поэтому должно его отстоять, а в крайнем слу­чае, хотя не допускать русского военного флота в Чер­ное море».

Екатерина II вначале не придавала значения попыт­кам западных держав натравить турок на Россию и ус­покаивала Потемкина: «Отовсюду слышу, что турки вооружаются, но друзья их удержат до времени».

Но уже спустя два месяца императрица встревожи­лась. «Я точно знаю, — делилась она тревогами с По­темкиным, — что французы манят Порту недопущени­ем флота нашего в Архипелаг и ссудою офицерами». Не отставала от французов и Англия, на пути интере­сов которой, в Индию и на Ближний Восток, появлял­ся новый противник на море.

Усилия явных и скрытых недругов России сказа­лись скоро. В нарушение мирного договора турецкий флот пытался высадить десант на Кинбурнскую косу, огибавшую с юга Днепровский лиман. Турки знали, что эта безлюдная песчаная коса, протянувшаяся на 30 с лишним миль на запад, оберегает подходы к Херсону. Но турецкая эскадра припоздала. Год тому назад, пре­дупрежденный главнокомандующим армией в Крыму и на Кубани, генерал-фельдмаршалом Петром Румян-цевым-Задунайским, генерал-поручик Александр Су­воров скрытно соорудил укрепления и развернул бата­рею на Кинбурнской косе.

Растерялся капудан-паша, но рисковать не стал, удалился с эскадрой в море. В том же, 1782 году, опять нарушая мирный договор, турецкие полки перешли на правый берег Кубани и заняли Тамань. Все бы ничего, земли нейтральные, но неопрятные янычары занесли в Прикубанье страшную заразу, чуму. Видимо, на ка­кой-то фелюге турецкой ранней весной «моровая язва», как простой народ окрестил чуму, заползла в Таганрог, на противоположный берег моря. И со страшной силой понеслась эта зараза по прибрежным селениям. Полез­ла чума и в Полтаву, Елизаветград, Екатеринослав, Кременчуг. Не миновала лихоманка и Севастопольские бухты. В разгар лета чума унесла сотни жизней егерей на берегу. Недавно назначенный командиром порта контр-адмирал Фома Мекензи, прирожденный англи­чанин, жаловался графу Чернышеву: «Я всего оного из­бегаю по спасению всего общества, оставил всех штаб-и обер-офицеров и служителей на судах, кроме тех, кои у печения хлебов и других надобностей… А притом и для покупки мяса посылать некого за оказавшейся в лежащих в близких расстояниях татарских деревнях, даже и в полках великой болезни». Докатилась-таки «моровая язва» и до Херсона. За пять месяцев, с мая по сентябрь, только из числа матросов и мастеровых на Херсонской верфи чума унесла жизни 385 человек, а го­рожан погибло несчетно много тысяч…

На море Клокачева никто не мог упрекнуть в нере­шительности или неуверенности. Когда в Хиосском бою, при Чесме, флагман Спиридов по недоразумению засомневался в Клокачеве и крикнул ему знаменитое: «Поздравляю вас матросом!» — капитан 1-го ранга Клокачев доказал своими действиями и отменной лич­ной храбростью ошибочность суждения о нем адмирала Спиридова…